Остался месяц до заседания Европейского совета, то есть саммита ЕС 23-24 июня, где лидеры государств-членов будут рассматривать заявку Украины на вступление в Евросоюз.
Ключевой вопрос: получит ли Украина статус кандидата на вступление в ЕС или нет?
Ведь, согласно процедуре, это должно быть единогласное решение государств-членов, принятое после консультаций с Европейским парламентом и Европейской комиссией.
Европарламент поддержал предоставление Украине статуса кандидата еще 1 марта сразу после заявки Украины 28 февраля. Причем абсолютное большинство голосов – 637 из всех 705.
Еврокомиссия сейчас готовит свой вывод, на основе полученных в апреле – начале мая ответов украинского правительства на стандартный опросник ЕК.
Однако это не гарантирует дальнейший «зеленый свет» украинской заявке.
Ожидается, что свое заключение Еврокомиссия предоставит не позднее середины июня, и есть надежда, что он будет положительным – то есть ЕК будет рекомендовать предоставление Украине статуса кандидата (и возможно определит предпосылки для начала переговоров о вступлении в ЕС).
Хотя возможен и вариант, когда под неформальным влиянием некоторых стран-членов Еврокомиссия выдаст не такое положительное заключение и предложит нечто меньшее – например, статус «потенциального кандидата» и/или некий набор предпосылок для получения статуса полноценного кандидата на вступление.
Неформально ли из-за влияния на Еврокомиссию или формально через рассмотрение в Европейском совете – позиция государств-членов ЕС является определяющей.
Более того, похоже, что действительно определяющей будет позиция Франции и Германии.
Целый ряд государств, особенно западноевропейских, сейчас колеблются и в конце концов примут решение, которое примут Берлин и Париж. Именно на них следует сейчас концентрировать наши усилия.
В отличие от других приоритетных для нас тем – оружие и финансовая помощь, где есть также другие игроки – члены НАТО или G7 – здесь вопрос упирается именно в Берлин и Париж.
Казалось бы, так многое изменилось с началом широкомасштабного вторжения Московии в Украину – но инерция в этих двух столицах остается.
Далеко не всем там очевиден такой понятный нам аргумент, что война против Украины и остальной Европы будет продолжаться, пока Путин верит, что у Украины нет европейского будущего.
Предоставление Украине статуса кандидата на членство в ЕС было бы ключевым политическим шагом, в дополнение к оружию и санкциям, заставившим кремлевского карлика задуматься над смыслом продолжения агрессии.
Но кроме стратегически военных соображений, у нас есть еще ряд аргументов.
Во-первых, общественное мнение в странах ЕС сейчас однозначно на нашей стороне.
В частности, в Германии, оказывается, поддержка членства Украины в ЕС выше среди электората социал-демократов (79%), партии канцлера Шольца, чем среди оппозиционных христианских демократов (71%). В целом абсолютная поддержка среди электората всех немецких парламентских партий – за исключением ультраправой «Альтернативы для Германии» (AfD), где 59% против членства Украины в ЕС, известной своими пропутинскими взглядами.
Поэтому канцлеру Шольцу логичнее поддержать позицию электората своей партии, чем AfD.
Во Франции, так же, все ключевые социальные и политические группы поддерживают вступление Украины в ЕС – включая ранее скептические рабочие классы, молодежь и даже электорат Ле Пен.
Единственное исключение против – это электорат еще более ультраправого Эрика Земмура.
Во-вторых, нужно понимать и объяснить, что
речь идет не о членстве сейчас, а только о статусе кандидата в членство.
В ЕС нет и не может быть для Украины никакого «фаст-трека» или особой процедуры, можно только пробовать быстро двигаться по привычной процедуре – что мы уже делаем.
А это значит, что сначала должен быть статус кандидата, потом должно быть решение об открытии переговоров, собственно, проведение этих переговоров по 35 главам – сферам политик, где наше законодательство и практику его применения следует привести в полное соответствие с ЕС, а затем уже собственное подписание, ратификация и вступление в силу Договора о вступлении в ЕС.
По оптимистическому сценарию, по опыту стран, успешно вступавших в ЕС в последние десятилетия, только на проведение переговоров нам реально потребуется не менее трех лет. А весь путь, соответственно, займет не менее 5, а то и 7 лет.
Это нужно понимать нам самим и объяснять тем в ЕС, кто может бояться, что все происходит слишком быстро. Скорее всего, Украина станет членом ЕС уже после завершения президентства Макрона.
Еще один аргумент в нашу пользу – Украина объективно заслуживает кандидатства сейчас, потому что отвечает базовым критериям.
Мы не ожидаем здесь какие-то преференции или привилегии, или «скидку» с учетом войны.
Наша евроинтеграция не началась с заявкой на вступление в ЕС в феврале этого года – она началась более 20 лет назад, еще с началом адаптации законодательства к европейскому по соглашению о партнерстве и сотрудничестве, а затем с выполнением Плана действий Украина-ЕС в рамках Европейской политики соседства.
Особенно наша евроинтеграция ускорилась с выполнением критериев безвизового режима и Соглашения об ассоциации, подписанного в 2014 году – то есть восемь лет назад. За эти годы было сделано очень многое для того, чтобы соответствовать Копенгагенским критериям членства в ЕС.
Конечно, мы еще не отвечаем им полностью – но, собственно, мы еще не вступаем в ЕС, а только ожидаем статуса кандидата.
Даже в наиболее чувствительной сфере верховенства права и борьбы с коррупцией неоспоримы достижения в построении и запуске антикоррупционных институций (именно вследствие евроинтеграции – в частности, выполнения безвизовых критериев), а также запуск судебной реформы – в частности, реформы Высшего совета правосудия.
Все познается в сравнении. Можно посмотреть выводы Еврокомиссии относительно заявок других стран на вступление в ЕС.
Даже если не брать в пример решение 1999 года о предоставлении статуса кандидата Турции, где на тот момент сохранялась смертная казнь – можно посмотреть соответствующие выводы и отчеты Еврокомиссии по странам Западных Балкан, где кандидатами на членство в ЕС являются Северная Македония (с 2005), Черногория (2010), Сербия (2012), Албания (2014), а Босния и Герцеговина и Косово остаются так называемыми «потенциальными кандидатами» – фактически не выполняющими даже базовые критерии.
Последнее неудивительно, потому что Косово вообще не признается многими государствами-членами ЕС, а Босния и Герцеговина, согласно заключению Еврокомиссии 2019 года, имеет не соответствующую европейским стандартам Конституцию и фактически недееспособное центральное правительство – которое в течение 14 месяцев отвечало на опросник Еврокомиссии и так и не смог предоставить вообще никаких внутренне согласованных ответов на целый ряд вопросов.
Поэтому ставить Украину в один ряд с Боснией или Косово просто некорректно.
Наше соответствие копенгагенским критериям сопоставимо с теми странами Западных Балкан, которые уже имеют статус кандидата. Кстати, это вывод брюссельского Centre for European Policy Studies (CEPS).
Если сравнить, то украинское правительство ответило на опросник ЕС за один месяц. Стабильность многих украинских институтов, работающих во время широкомасштабной войны, оказалась неожиданностью для многих в Европе.
По сути, во многом это произошло благодаря предыдущей работе по евроинтеграции. Ведь именно благодаря годам предварительной подготовки нам удалось во время войны синхронизироваться с европейской электросетью ENTSO-E.
И таких примеров много – в частности, потому что наше Соглашение об ассоциации с ЕС является беспрецедентно глубоким. Она предполагает даже больший уровень адаптации законодательства и интеграции в общий рынок ЕС, чем соответствующие соглашения о стабилизации и ассоциации в странах Западных Балкан.
В-четвертых, решение о предоставлении статуса кандидата ожидает украинское общество.
Согласно социологии, 91% украинцев поддерживают вступление Украины в ЕС – это абсолютный рекорд. Что понятно, ведь украинцы сейчас практически защищают общие европейские ценности от путинской злости.
Украинские ожидания от ЕС относительно предоставления статуса кандидата – это вопрос, где едины и правительство, и оппозиция, и гражданское общество.
С украинской точки зрения, здесь без альтернатив: либо ЕС говорит «да», либо «не так».
Условия и требования о соответствии критериям членства могут и должны быть формулированы со стороны ЕС, но не до, а уже после предоставления статуса кандидата – перед началом и в процессе переговоров о вступлении.
В-пятых, кандидатство и дальнейший процесс вступления в ЕС – лучшая рамка для восстановления страны после войны.
Мы ведь должны отстроить новую, лучшую, более европейскую страну, чем была до 24 февраля 2022 года. А с другой стороны, инвестиции ЕС в это восстановление будут наиболее эффективными, если они будут способствовать этому восстановлению на европейских стандартах и при участии ЕС – в том числе при участии европейского бизнеса.
Казалось бы, настолько все очевидно – что это далеко не вступление, а только кандидатство; что есть поддержка и граждан Украины, и граждан ЕС; что есть объективное соответствие страны критериям, не хуже, чем у других стран-кандидатов; что это решение будет способствовать и скорейшему завершению войны, и послевоенному восстановлению.
В чем тогда заключается проблема?
Два ключевых аргумента, которые приходится слышать в контексте невозможности предоставления Украине статуса кандидата – Балканы и необходимость реформы ЕС.
Мол, предоставление кандидатства Украине будет несправедливым в отношении стран Западных Балкан, уже давно получивших статус кандидата, но их переговоры о вступлении в ЕС забуксовали.
Ну, но здесь Украина не виновата.
Каждая страна должна отвечать за себя и оцениваться соответственно и не может быть заложником проблем, возникающих у других стран.
Украина не должна страдать из-за того, что Северную Македонию сначала тормозила Греция (и ей наконец пришлось сменить название страны с «Македония» на «Северная Македония»), а теперь блокирует Болгария (которая фактически требует согласиться с отрицанием существования отдельной македонской национальной идентичности, т.е. согласиться с тезисом, что Северная Македония и Болгария – это «один народ»).
Хватит того, что уже некоторое время страдает Албания, которую ЕС «положил» в одну «корзину» с Северной Македонией.
Что касается аргументации о необходимости реформы ЕС перед расширением, то здесь нужно понимать, что именно имеется в виду и противоречит ли это нашему статусу кандидата.
Например, в течение семи лет, с 2013 по 2020 год, ЕС имел на одного члена больше, чем сейчас – после Brexit.
На самом деле не проблема, будет ли членов 27 или 37. Важно, чтобы не возникало таких проблем, как сейчас с нефтяным эмбарго, когда решение ЕС блокируется одним членом – в этом случае Венгрией.
Именно поэтому Германия и Франция стремятся перейти на процедуру принятия всех решений в Совете ЕС по принципу квалифицированного большинства голосов, а не консенсуса.
Германия и Франция не хотят плодить бюрократию, расширяя состав Еврокомиссии в соответствии с принципом, что каждая страна-член имеет право делегировать одного члена в состав Еврокомиссии.
Можно согласиться, что такие реформы в ЕС абсолютно отвечают нашим интересам и будут иметь поддержку Украины.
Но это не повод для того, чтобы сейчас отказывать в предоставлении статуса кандидата.
Вполне возможно позже, при переговорах о вступлении, подумать о креативных взаимно приемлемых решениях.
Например, если Украина станет членом ЕС в реформе процесса принятия решений в нем, то голос Украины в Совете ЕС может учитываться при квалификационном большинстве, но Украина будет воздерживаться от наложения единоличного вето. Подобные креативные идеи о постепенной интеграции пропагандирует Майкл Эмерсон из CEPS.
* * * * *
Подводя итог, у нас достаточно аргументов в поддержку решения о кандидатстве и контраргументов против потенциальных оговорок.
Что сейчас нужно – это эффективно донести эту аргументацию до центров принятия решений в Париже и Берлине. Как это сделать?
Большую работу делают сейчас украинские президент, члены правительства, депутаты, дипломаты, общественные активисты в Украине и в диаспоре.
Но очень нужны сейчас голоса наших немецких и французских друзей – политиков, бизнесменов, интеллектуалов, экспертов, активистов – в общественном пространстве Германии и Франции.
Нам очень нужно, чтобы об украинском кандидатстве в ЕС говорили не только украинцы.
Автор: Дмитрий Шульга,
директор Европейской программы, Международный фонд «Возрождение»
Статья опубликована на facebook-странице автора и опубликована с его разрешения