Действительно ли украинско-польские отношения находятся в фазе ухудшения? В пользу этого тезиса можно привести множество доказательств.
Однако Павел Коваль готов опровергнуть их все.
Опираясь на более чем двадцатилетний опыт налаживания отношений с Украиной, он убеждает: нынешние проблемы не позволяют увидеть главного. А главное – это то, что сейчас отношения двух стран и народов лучшие в истории.
Некоторым такой взгляд может показаться немного наивным, однако за ним – не только опыт.
Реклама:
Павел Коваль занимает должность председателя Совета по вопросам сотрудничества с Украиной – вспомогательного органа при премьер-министре Польши Дональде Туску.
И именно он часто формирует видение польского правительства, которыми должны быть отношения с Киевом.
Тем более было оснований пообщаться с Павлом Ковалем во время его визита в Украину и узнать его взгляд на проблемы двусторонних отношений.
Нынешнее состояние украинско-польских отношений
В общем, я оптимист. Отношения Украины и Польши, традиционно очень близкие, всегда характеризовались определенным уровнем эмоциональной заряженности. Они всегда переживают то определенный подъем, то спад.
В этом нет ничего особенного, эта ситуация сравнима с отношениями Германии и Франции или Польши и Германии.
Я занимаюсь польско-украинскими отношениями уже около 20 лет. И потому обращаю внимание не столько на заявления отдельных политиков, сколько на процесс. Например, когда я смотрю на масштаб экспорта из Польши в Украину и наоборот, я вижу, как многие готовы покупать продукцию своего соседа.
В конце концов, без той поддержки, которую Польша предоставила Украине в первые наиболее критические недели полномасштабной войны, а речь идет и о военной, и о политической, и о гуманитарной помощи…
Без этой помощи Украина не была бы сейчас в ее нынешнем состоянии.
Поэтому, когда я слышу чьи-то заявления, что нынешнее состояние отношений плохое, я, имея собственную голову на плечах, воспринимаю это довольно иронично.
Блокада границы
Год назад, когда масштаб протестов на украинско-польской границе был совсем другим, чем сейчас, я сказал, что когда Украина войдет в ЕС, такие протесты станут для нее обыденностью – но это уже будут протесты украинских фермеров.
Собственно, в Польше фермеры протестуют постоянно. И они часто выбирают внешнюю границу, потому что она наиболее привлекает внимание.
Я был там на тех протестах и могу отметить – они не так многочисленны, как может казаться.
И если при таком уровне торговли вы считаете, что в результате этих протестов наши отношения разрушены, то у вас просто проблема с оценкой пропорций. Или включились какие-нибудь очень сильные эмоции.
Мне кажется, что тот факт, что мы через год, уже после начала этих протестов до сих пор посвящаем этому столько внимания, свидетельствует о, собственно, какой-то проблеме с пониманием масштабов. Достаточно просто посмотреть на масштаб этих протестов и сравнить с общим масштабом нашей торговли, который сейчас самый большой за всю историю наших отношений.
А если говорить об отношении польских властей к этим протестам, здесь я могу говорить от себя, поскольку представляю нынешнюю властную команду, то я могу сказать, что эта проблема была и остается под постоянным вниманием.
В частности, еще до формирования правительства я ежедневно собирал информацию и передавал ее будущему премьер-министру, для того чтобы правительство, уже новое правительство, могло соответственно реагировать.
И я могу утверждать, что привлечение правительства к решению этой проблемы было максимальным, насколько это возможно в демократической стране.
Состоялись переговоры, в которых я сам участвовал, произошли законодательные изменения, чтобы можно было сделать украинскую границу как можно доступнее.
Волынь и мораторий на эксгумации
Волынь касается вещей абсолютно универсальных. То есть, она касается международного права, которое дает нам право достойного чествования своих предков. Совет Европы очень конкретно определяет эту концепцию о праве на достойное погребение своих предков.
В таком случае, пусть мне кто-то объяснит, почему нельзя поставить крест и написать на нем, например, похоронен лежит Ян Ковальский, трагически умерший или просто умерший в 1944 году.
Мест таких захоронений погибших – тысяча или две тысячи. если мы начнем эксгумационные работы сейчас, они продлятся годами.
Не может не упомянуть и украинские требования, в частности, по погребению на горе Монастырь. Право на чествование, в память своих предков, это универсальное право, которое касается и Польши, и Украины.
Зато вопрос Монастыря – это уже вопрос комеморации (увековечение памяти значимых событий или лиц. – Ред.).
Конечно, этот вопрос тоже нужно закрыть, но нельзя смешивать эти разные вещи в одном ящике – вопрос и самих захоронений, и комеморации.
Честно говоря, меня удивляет, что мы вообще дошли до этого момента, когда мы обсуждаем эти вопросы. У меня есть списки из Восточной Польши сотен могил, по которым нет никаких вопросов.
Польша является сегодня страной, в которой большинство памятников украинских уважаемы, существуют монументы вашим героям. Вспомню, например, о могилах украинских интеллектуалов – у профессоров Варшавского университета есть традиция 1 ноября, когда мы чествуем своих умерших, приходить и на их могилы и зажигать свечи.
Зато проблема состоит в том, что на политическом уровне смешали вопросы комеморации, которая является частью исторической политики (что тоже очень важно, но это другой вопрос), и обычное право на эксгумацию захоронения своих близких.
Еще раз подчеркну – я против каждого случая вандализма. Но здесь вопрос памяти о своих близких. Я не представляю себе ситуацию, что я бы, например, не вел себя благородно, только потому, что кто-то, если быть точными, уничтожил на моей территории ваш памятник.
Соответственно, я здесь призываю к мудрой простоте, к простым человеческим отношениям. И зачем все это включать какие-то политические торги?
Вы можете себе представить, насколько это сложно для человека, занимающегося польско-украинскими отношениями и на всех уровнях там поддерживающего Украину и в вопросах безопасности, и в вопросах европейской интеграции.
Сейчас есть разрешение на эксгумацию германских могил. Поэтому представьте себе, как мне это объяснить, например своей коллеге из Великобритании, что Украина позволяет эксгумировать немецкие могилы, но не позволяют, например, провести эксгумацию в Яновой Долине на Волыни.
Споры вокруг военной помощи
Военная помощь со стороны Польши за последние два года, согласно пропорциям наших возможностей, наверное, была самой большой в мире.
Собственно, я могу сказать, что Польша из глубины сердца отдала все, что могла на тот момент. Остальные военные помощи разделены на следующие пакеты.
Некоторые западные политики мне говорят, что нужно было давать по частям, тогда не было бы такого впечатления, что вы что-то давали, а потом вдруг перестали давать, просто потому, что нет такой возможности больше. Это было бы несправедливо.
И мне очень больно, если кто думает, что вдруг Польша прекратила свою помощь.
Но я уверен, что ни украинские политики, ни лидеры общественного мнения так не скажут, потому что они видят весь этот масштаб помощи.
Поддержка вступления Украины в ЕС
Наша позиция абсолютно четкая. Она тянется еще с 2003 года, еще до того, как Польша сама вступила в Европейский Союз.
Наша позиция настроена на расширение ЕС. И сейчас мы поддерживаем расширение ЕС на Украине, Молдове, Западных Балканах.
И я лично считаю, что нужно присоединяться и Грузию, поскольку там тоже могут быть условия для этого.
Все факты свидетельствуют о том, что Польша имеет наиболее открытую позицию к расширению ЕС.
Сейчас я вам открою самый большой секрет. Если спросить наших западных коллег, они за расширение ЕС, то они всегда говорят так, но сразу же добавляют, что при условии изменения европейского соглашения.
А Польша – единственная страна, которая говорит, что расширение вместе с изменением европейского соглашения невозможно, поскольку она знает, что изменение этого соглашения невозможно на данный момент.
А теперь относительно того, что Польша будет блокировать переговоры Украины с Евросоюзом. Я не знаю ни одного случая, чтобы какая-то страна, которая находится с края ЕС, не выиграла от очередного раунда расширения.
И Польша точно будет иметь пользу от такого расширения. Конечно, будут сферы, где мы будем вести переговоры по разным условиям, например, о переходных периодах, но это нормально, так есть всегда, нет причин нервничать.
У нас так же были долгие переходные периоды, если речь идет о доступе к рынку труда в Германии. Однако сейчас Польша является членом ЕС и об этих переходных периодах уже все забыли.
Где отношения можно улучшить
Есть ли проблемы у польского меньшинства в Украине? Наверное, да.
Показательный пример – реформа образования, в результате которой могут быть ликвидированы польские школы. Это плохо, ведь польский язык слабо распространен в Украине. Неужели нельзя найти какую-то возможность, чтобы этот вопрос решался без ущерба для польских школ?
Такой шаг был бы очень хорошо воспринят в Польше.
Собственно, в Польше я часто слышу такое мнение, что украинскому меньшинству в Польше помогают многие, а польскому меньшинству в Украине – нет.
Или, например, что венгерскому меньшинству помогают, поскольку венгерские политики так агрессивны и очень много критикуют Украину.
Польша помогает как политически, так и военно, но поляки в Украине немного обделены вниманием.
Еще одна возможность – сделать шаг навстречу определенным сакральным объектам. К примеру, костела Святого Николая в Киеве. Этот костел сейчас в очень плохом состоянии, однако украинские власти не хотят отдавать его в руки религиозной общины, но и сами не реставрируют его.
И, конечно, есть возможности улучшения и в экономических связях. Я помню, как президент Зеленский в польском Сейме говорил, что мы будем восстанавливать Украину вместе.
Такое сотрудничество способно существенно улучшить наши отношения. Так же, как наши отношения с литовцами улучшились тогда, когда стало появляться больше польско-литовских предприятий.
И последняя мысль, которой я хотел бы подытожить. Для разрешения наших противоречий нужно понять то, что мы действительно очень похожи.
Мы очень эмоциональны и украинцы, и поляки. И эти эмоции порой мешают нам найти общий язык.
Мы не всегда должны соглашаться, но во взаимных отношениях мы должны понимать друг друга.
Разговаривал Юрий Панченко,
редактор «Европейской правды»