Метка: Інтерв’ю

«Шесть месяцев на вопрос «как ты?» я отвечала, что я ок, но буду гораздо лучше, если Палата проголосует за дополнительную помощь Украине», — так начинается facebook-пост, который посол Украины в США Оксана Маркарова написала после ключевого голосования в Конгресс за закон о военной и финансовой помощи.

«Европейская правда» детально анализировала этот документ, и мы можем с уверенностью говорить, что его нормы превысили оптимистичные ожидания.

И хотя более полугода борьбы за него порой казалось, что «миссия невозможна», украинская команда в Вашингтоне и друзья Украины во власти США продолжали борьбу.

И эта борьба с принятием документа совсем не закончилась.

«Европейская правда» стала первым медиа, которому посол Маркарова дала интервью на этот счет – еще до того, как закон был официально подписан президентом. Мы поговорили об оружии, о его производстве, о проблемах со сторонниками Трампа и о многом другом. А еще о том, почему стратегическое партнерство Украины и США иногда похоже на подстригание газона.

Рекомендуем просмотреть видеоверсию интервью.

шембеддед центентщ

А для тех, кто предпочитает чтение, мы изложили разговор также в текстовой версии.

– Закон о помощи США для Украины прошел ключевые голосования. Те оставшиеся шаги к его одобрению не несут интриги. Но остается вопрос: когда он заработает, когда Украина получит новые пакеты оружия?

– Действительно, во вторник, 23 апреля, Сенат должен рассмотреть закон, и мы предполагаем, что все будет максимально быстро, а президент Байден его сразу подпишет.

Этот закон вступает в силу сразу же после подписания и сразу же появляются полномочия выделять нам оружие, в том числе по программе «президентских выделений».

«Президентское выделение», или «президентское сокращение» – перевод американского бюрократического термина presidential drawdown, позволяющий Белому дому и Пентагону совместным решением передавать государствам-партнерам оружие, находящееся на складах военного ведомства США. По правилам, такое «сокращение» дальше должно компенсироваться за счет закупки Пентагоном нового оружия. Объем оружия для президентских выделений должен быть предусмотрен в бюджетном законодательстве США, украинский пакет предусматривает многомиллиардное финансирование этой программы.

Скажу больше, Украина и США активно работали над подготовкой оружейных пакетов еще тогда, когда таких полномочий не было.

Потому я думаю, что мы получим оружие очень быстро.

Не будем исключать даже апрель.

– Какое оружие нужно Украине прежде всего?

– Противовоздушная оборона – это приоритет номер один. Мы нуждаемся как в дополнительных системах, так и в ракетах-перехватчиках для всех систем, которые у нас есть.

Приоритет номер два – артиллерия, пополнение артиллерийских запасов. И речь не только о снарядах, но и обо всем, что с этим связано – контрбатарейные системы, средства радиоэлектронной борьбы и т.д. Особый акцент – на большую дальность артиллерии.

На самом деле, нам нужно все. Наша стратегия и список потребностей не меняются последние два года с момента начала этой войны: нам нужно все для того, чтобы не только стабилизировать линию фронта, но и двигаться вперед.

– Начнем с ПВО. В США уже услышали просьбу Украины. Можем ли мы рассчитывать на новые батареи Patriot? И сколько «относительно свободных» Patriot мы насчитали у американцев?

– Это действительно главный приоритет. Как вы знаете, Соединенные Штаты передали нам раньше один Patriot, и сейчас идет изготовление 12 заказанных NASAMS.

Но сейчас нам максимально срочно требуются дополнительные установки. И заказ новых – это не вариант, ведь производство системы Patriot длится 24 месяца. Поэтому мы ведем переговоры о получении тех установок, которые есть в распоряжении США.

Что касается количества – эта информация у нас есть, но она не публичная, и все публичные сообщения, касающиеся американских установок, которые я видела, содержат ошибки, в частности, удваивают некоторые показатели.

Дело в том, что есть установки, расположенные в США; те, которые являются собственностью США, но переданы другим странам; и те Patriot, защищающие американские базы или стратегические объекты за пределами Штатов.

Нам не важно, откуда именно предоставят Patriot.

Вопрос в том, чтобы наши партнеры максимально быстро оценили, откуда их можно взять без уменьшения собственной защиты. Потому что надо осознавать, что угрозы для американских объектов вполне реальны, в том числе из-за ситуации на Ближнем Востоке. Но найти их можно.

Как уже говорил президент, нам нужно минимум семь установок, и мы активно над этим работаем.

– А какая ситуация с ракетами к Patriot?

– Они есть. И те, что есть на складах, и те, которые можно изготовить. А производство этих ракет осуществляется не только в США, и мощности можно нарастить. Над этим мы тоже работаем.

– В Украине тоже будем производить Patriot?

– Действительно, эта задача перед нами стоит. Во время двух визитов президента Зеленского в США в прошлом году – в сентябре и в декабре – мы больше обсуждали вопросы их совместного производства.

Между визитами уже было два заседания бизнесов, украинских и американских (потому что Patriot – это несколько компаний, производящих разные части комплекса). Так что мы активно работаем над этим. Без того, чтобы мы сами производили, как минимум, значительную часть составляющих, а как максимум – завершенный продукт, не обойтись. Ведь мы понимаем, что даже после нашей победы Россия никуда не денется.

И нам нужно производить не только ПВО.

Вот сейчас только закончился визит премьер-министра Украины, министра финансов и главы Нацбанка, которые приехали на встречи во Всемирном банке и Международном валютном фонде, но имели также встречи с бизнесом, где одно из ключевых обсуждений было именно об инвестициях в военно-промышленный комплекс и совместную работу, касающуюся отдельных материалов, таких как редкоземельные металлы.

– ATACMS будут?

– Первые ATACMS у нас уже были – мы использовали ракеты дальностью 165 км. Сейчас активно работаем над тем, чтобы получить дальность 300 км. Нам они очень нужны так же, как и немецкие снаряды такого типа (Taurus. – ЕП).

Но у нас неизменная стратегия: мы объявляем о новом оружии уже тогда, когда видим его на поле боя (уже после интервью осторожность посла в ответе стала ясна: президент Зеленский объявил о договоренности по поставкам ATACMS).

– Давайте прямо: это оружие нам нужно для ударов по Керченскому мосту.

– Нам нужна способность достичь повсюду.

И если уж так откровенно, то устав ООН дает нам право на защиту также в виде ударов по территории страны-агрессора.

Просто у нас есть ограничения от наших партнеров, которые не хотели бы, чтобы их оружие использовалось за пределами Украины. Но на всей территории Украины, включая Крым и все другие оккупированные территории, мы должны уничтожать как логистические хабы, так и войска агрессора.

– Не появляется ли в США мнение о том, что ВСУ нужно право применять западное оружие и против военных целей на территории государства-агрессора?

– Нет, не думаю.

Все опросы в Соединенных Штатах свидетельствуют: даже среди людей, которые очень сильно поддерживают предоставление Украине нового оружия, одним из самых больших опасений является «втягивание США в войну». Мы, конечно, объясняем, что на самом деле для того, чтобы предотвратить расширение войны, Запад должен прибегнуть к решительной остановке России. Но общественное мнение, мнение аналитических центров, мнение президента Байдена другое.

Поэтому этот вопрос действительно очень чувствителен для американцев.

– В Украине сложилось мнение, что Соединенные Штаты, конечно, не хотят нашего поражения, но так же они боятся победы Украины.

– Я не вижу в США боязни того, что мы выиграем. И администрация, и президент, и Конгресс понимают, что мы должны выиграть, потому что эта война – не только об Украине. Что без этого невозможно будет восстановить уважение к территориальной целостности, суверенитету в мире.

Но в то же время в США нет понимания, как победить агрессивное ядерное государство, постоянного члена Совета безопасности ООН, члена G20, государство, от которого зависит очень много других стран и до сих пор определяет состояние многих ресурсных рынков.

Из-за отсутствия такого комплексного понимания некоторые аналитические группы ищут путь к компромиссу, несмотря на то, что этот путь много раз доказывал: с Россией это не работает. Здесь дискуссия еще продолжается.

На это накладываются внутренние процессы в США.

Я еще в прошлом интервью для Европейской правды говорила, что год выборов будет сложным. И сейчас мы видим, как с каждым месяцем тема выборов увлекает сто процентов внимания в США.

Но при всем этом нам нужно не останавливаться и постоянно поднимать вопросы победы Украины. Потому что ответ на то, какой будет победа Украины, является определяющим. И я обратим внимание, что принятый на днях «закон о помощи Украине» дает поручение правительству США предоставить Конгрессу многолетнюю стратегию долгосрочной поддержки Украины и нашей победы.

– И при этом от правительства США, от министра обороны Ллойда Остина мы слышим, что Украина не должна бить по нефтеперерабатывающим заводам на территории России.

– Ни разу из-за меня не было передано таких официальных сигналов. Я утверждаю, что не было официальных заявлений Соединенных Штатов о том, что мы не можем этого делать.

Да, мы не можем использовать американское оружие за пределами Украины.

Но я официально, как посол, говорю, что ни разу через меня не проходили сигналы о каких-либо ограничениях того, что мы делаем оружием собственного производства.

– Одобренный Конгрессом законопроект о помощи Украине рассчитан на год. И хотя финансовый год в США завершается 30 сентября и осталось всего пять месяцев – Конгресс утвердил первоначальную сумму. Что это значит?

– Прежде всего, статьи этого законопроекта на сумму $60,8 млрд распределены по определенным программам, и срок их действия не истекает 1 октября 2024 года, многие из этих средств являются «переходными», поэтому мы не обязаны использовать их за эти п месяцев.

Но я хочу отметить, что в нем заложена беспрецедентно высокая сумма на покрытие потенциальных «президентских выделений». Все четыре предыдущих законопроекта за два года содержали чуть более $25 млрд. А сейчас у нас есть $23,2 млрд в одном законе.

– Значит ли это, что в ближайшие месяцы у нас будет вал американской техники, вооружения и боеприпасов?

– Просто сейчас будут поставки техники, которая уже готова. Мы ведь были в ситуации, когда пакеты готовились, техника была готова для передачи в ВСУ – но не было финансового разрешения от Конгресса. Теперь он есть.

Но значит ли это, что мы сможем быстро получить технику на 23 миллиарда?

Нет к сожалению.

Закон позволяет получить много вооружения. Но есть также вопрос: есть ли это вооружение на складах? Или мы найдем быстро и много техники, которая нужна ВСУ?

И даже когда мы ее найдем, потребуется время для того, чтобы американцы привели ее в состояние, в котором она может быть передана. А если это новая техника, нужно также время на обучение, нужны «ремонтные пакеты» и т.д. Это все требует времени. Но, как я говорила, к счастью, мы сможем использовать эти деньги и после октября.

Но сейчас мы очень быстро ищем. И США ее ищут. И не только у себя, но и у партнеров. Это отдельный трек, над которым Генштаб и министерство обороны работают постоянно.

– Помимо того, «годовой» закон был принят в апреле. Что будет в сентябре с приближением нового бюджетного года в США? Мы точно будем стремиться получить еще один пакет. Но не услышим ли мы в ответ: «Вы только что получили беспрецедентно большой закон и нового не будет»?

– В США сентябрь даже в невыборные годы – сложный месяц для принятия подобных законов. Но в этом году не только президент, но и Конгресс идет на выборы.

Поэтому, я думаю, что в сентябре и октябре в Соединенных Штатах все будут заняты выборами.

Но это не значит, что до конца года мы не сможем получить новый законодательный пакет помощи Украине.

Выборы состоятся в ноябре, но этот созыв Конгресса будет работать до конца года, и у нас уже был опыт, когда после промежуточных выборов 2022 года завершавший работу Конгресс в декабре принял большой пакет помощи на 2023 год.

Так что мы будем работать, чтобы что-то подобное произошло и сейчас.

– Вы уже три года в должности. Возвращаться не собираетесь?

– Я не кадровый дипломат, а, как говорят в Соединенных Штатах, «политический назначенец», и буду работать послом столько, сколько президент и министр будут определять мою целесообразность работы в должности.

Пока у нас очень много работы и еще не реализуемых планов, поэтому планирую работать и дальше.

– В Украине время от времени всплывают слухи о том, что вы можете занять пост премьера. С вами вообще об этом говорили?

– Эти слухи не имеют под собой никакой базы. Странно читать это в каких-нибудь анонимных источниках.

– Возможно, дело еще и в том, что вы как посол занимаетесь не только двусторонними вопросами, но и макрофинансовой стабильности. Насколько я знаю, вы участвуете в совещаниях с участием премьер-министра, представителей Офиса президента и т.п. именно по этим вопросам.

– Потому что это действительно часть моей работы как посла, и я рада приобщаться ко всем совещаниям, где и президент, и премьер-министр, и министры меня видят.

Есть вопросы экономической дипломатии, финансовой дипломатии, сотрудничества с международными организациями, таких как Всемирный банк и Международный валютный фонд, где у нас есть два очень профессиональных представителя, Роман Качур и Владислав Рашкован, и мы работаем с ними как одна команда.

Также частью моей работы является региональное сотрудничество.

Работа посла – это не только отношения с администрацией, Конгрессом. Экономические отношения, региональные отношения, культурная дипломатия, образовательная дипломатия – все эти элементы состоят затем в один пазл.

Если мы хотим больше оружия, недостаточно работать только с Пентагоном.

Ибо только все направления вместе дают результат посредством поддержки американцев, флагов на их домах и т.д.

– На вопросе отношения к нам стоит остановиться отдельно. Потому что, к сожалению, тотальной поддержки нет. Так, в Палате представителей Конгресса США половина республиканцев проголосовала против решения о поддержке Украины. И это структурная проблема – тем более ввиду того, что с высокой вероятностью после этих выборов власти в США изменятся. Что с этим делать?

– Что делать – в общем-то понятно. Активно работать, не ожидая, что любое наше действие приведет к быстрому результату прямо сейчас.

Для выработки двусторонних отношений нужна работа постоянно, ежедневно.

Посмотрите на те страны, у которых мощное устойчивое лобби: они развивали эти отношения десятилетиями, даже не годами.

Я люблю этот анекдот о том, как сделать такой газон как в Британии. Ответ: «просто стричь, только делать это нужно 200 лет». Конечно, 200 лет у нас нет, но эта работа должна быть постоянной.

Что касается второй части вопроса: когда я была министром финансов, то работала как раз с администрацией президента Трампа. И у нас хорошие отношения.

И сейчас многие фокусируются на том, что против «украинского» законопроекта проголосовали 112 республиканцев в Палате представителей. Но причины такого голосования бывают разные. Я считаю наиболее показательным голосование за правку Марджори Тейлор Грин, которая предлагала снизить до нуля все статьи помощи Украине. Она собрала 71 голос «за», и вот это на самом деле – то количество, которое проголосовало против нас.

На предыдущих бюджетах помощи Украине против было даже больше 112 голосов, но это не значит, что у нас нет двухпартийной поддержки.

А двухпартийная поддержка для нас очень важна. Мы строим стратегические отношения с Соединенными Штатами, независимо от того, кто у власти в Конгрессе и кто президент.

Это одна из причин нашего особого внимания к региональной дипломатии. Мы работаем с губернаторами, и подавляющее число губернаторов из обеих партий нас поддерживают.

Поэтому важны и people-to-people, межчеловеческие контакты, визиты наших педагогов, ветеранов, наших пасторов – представителей православной, греко-католической, католической церквей, баптистов, евангелистов, представителей разных протестантских церквей, которых на самом деле в Украине очень много.

Я недавно вернулась из штата Юта, где встречалась в том числе с руководителями Церкви мормонов. У нас в Киеве на Окружной дороге – один из самых больших храмов мормонов! Эти отношения очень важны.

Очень важна работа нашей общины.

Сейчас в Вашингтоне Джед Санден, которого украинские журналисты помнят как основателя газеты Kyiv Post, основал Ukraine PAC – организацию, которая фандрейзит для помощи на выборах конгрессменам и сенаторам, которые будут защищать и продвигать сотрудничество с Украиной. А это очень важно. Такие «ТЭКи» существуют и для других стран, таких как Израиль. Так же есть консервативный ТЭК и так далее. То есть направлений работы много.

– Надо стричь газон.

– Да, надо стричь газон.

И даже когда у нас что-то не выходит – это не должно приводить к изменению нашего курса. Развитие стратегических отношений – это сложная, неблагодарная, иногда даже незаметная работа, но она дает результаты.

И ее необходимо проводить по всем направлениям сотрудничества.

Интервью взял Сергей Сидоренко,

видео Владимира Олейника, «Европейская правда»

Источник Continue reading «Оружие из США, право бить по России и красные линии американцев. Интервью с Оксаной Маркаровой»

Бернар-Анри Леви – один из убежденных друзей Украины во французской интеллектуальной и политической элите. И упоминание о политике – это не описка. Философ, интеллектуал и писатель, Леви оказывает влияние на нескольких последних президентов Франции, включая действующего главу государства Эмманюэля Макрона.

Да и вообще он не сторонится политики и иногда очень активно продвигает важные для Франции позиции.

А Украину Леви поддерживает глубоко, искренне и давно. После полномасштабного вторжения РФ в 2022 году он провел здесь много времени и признается, что не смог бы сосчитать количество поездок и время, проведенное здесь. Несколько месяцев съемок действия ВСУ на передовой вылились в три документальных фильма, которые он выпустил во Франции.

Но мы говорили с ним, прежде всего, не о кино, а о политике: об исторических решениях Макрона. И это не только возможное направление французских военных в Украину. Леви говорит, что в Париже есть готовность снять все ограничения, в том числе на удары по российской территории.

Об этом и другом смотрите и читайте в интервью. Видеоверсия лучше передает эмоции и доступна как в оригинале, английском, так и с украинской озвучкой.

шембеддед центентщ

А для тех, кто предпочитает чтение, мы подготовили также текстовый вариант интервью.

– Не секрет, что вы поддерживаете Украину. А как насчет других французов?

– Во французском обществе действительно есть симпатия к Украине.

Но есть также пророссийски настроенные группы. Крайний правый и крайний левый фланги – пропутинские, они верят в часть российской лжи и фейков (прим. ЕП: о сложностях общественного мнения во Франции смотрите в интервью «Культурный геноцид – это для французов не аргумент»).

Но, несмотря на эту проблему, я считаю, что подавляющее большинство французского общества поддерживает курс Украины, поддерживает правду.

– Что ж, хорошо, что президент Макрон точно принадлежит большинству. Об этом свидетельствуют его инициативы по Украине, создание «коалиции решительных». А как он дошел до этого?

– Это, кстати, действительно очень важный шаг Макрона, не стоит недооценивать его влияние на общественное мнение во Франции.

И это был смелый шаг.

Когда Макрон делал эти заявления, их последствия, реакцию общества на них было невозможно предвидеть.

Хотя Франция в целом проукраинская, но она не была готова к такому уровню поддержки Украины, о котором заявил Макрон. А речь идет о том, чтобы быть на 100% с Украиной, быть готовым к любому варианту развития событий, отказаться от американского подхода, когда нет ощущения, что вы союзники в войне, когда вы не разрешаете Украине использовать оружие для тех или иных задач. , когда вы поставляете оружие ВСУ только при условии, что оно не будет направлено против военных целей в России.

Макрон решил отвергнуть эти ограничения.

– То есть вы имеете в виду, что Украина сможет использовать оружие, предоставленное Францией, для поражения даже военных объектов в России?

– Я не являюсь военным экспертом, и не могу говорить от имени официальных лиц. Что я могу сказать, то это то, что поддержка сейчас тотальная.

Знаете, во Франции есть фраза о президенте Макроне, en même temps, мол, «есть и другая сторона».

«En même temps…» – выражение, которое в дословном переводе с французского звучит как «в то же время…», а содержательно может быть переведено как «не все так однозначно!» Еще в 2017 году тогдашний кандидат в президенты Макрон очень часто употреблял en même temps в своих публичных выступлениях, обозначая, что тоже все не так, как кажется, потому что есть и другие аргументы. С этого момента это выражение закрепилось за Макроном и стало обозначением его стиля ведения политики.

Так вот, об Украине сейчас нет en même temps. Здесь все однозначно.

– Макрон среди прочего говорит, что однажды французские военные могут оказаться в Украине.

– Могут, да. Объяснение президента таково: Франция считает, что ваша война является нашей войной. Это общая война, потому что украинцы воюют не только за свою родину, но и за Европу как таковую, поэтому мы, французы, должны быть готовы к любым вариантам.

Здесь я подчеркну: как наблюдатель, я считаю очень храбрым эту позицию французского президента, ведь когда он это предложил – у него не было оснований для уверенности, что французская общественность его поддержит.

Не забывайте, что мы являемся страной «Мюнхенского заговора». В 1938 году Франция и Британия стали крестными родителями Мюнхенского соглашения с Гитлером.

И, несмотря на все трагические события, повлекшие за собой это соглашение, дух Мюнхена во Франции совершенно не умер. Тогдашний подход до сих пор очень силен в общественном мнении Франции. Многие считают, что когда вы сталкиваетесь с диктатором – таким, как Путин, – то следует хотя бы частично удовлетворить его требования. Мол, если немного подкормить зверя, то он станет мирным.

Президент Макрон – один из тех, кто понял, что Путин не должен получить ничего, и решил пойти в этом вопросе против мейнстрима.

Ибо если дать зверю палец, он захочет откусить руку.

– Но осознают ли французские политики и граждане, что война где-то на востоке Украины действительно угрожает Франции?

– До недавнего времени французы вообще этого не понимали. Даже после 2022 это осознавали только единицы. Вплоть до последних заявлений президента Макрона французское общество не считало, что эта война может нас затронуть напрямую. Немногие понимали реальную угрозу со стороны России.

Поэтому одна из важных сторон позиции президента Макрона состоит в том, что благодаря ей многие осознали реальность.

Сейчас у многих открываются глаза на реальность.

Конечно, здесь вопрос не только в Макроне: фундамент для этого понимания был заложен в последние годы. Французская пресса и телевидение проделали большую работу. Во Франции есть телеканалы, например TF1, посвящающие войне в Украине все свои новостные выпуски; есть люди (как сам Бернар-Анри Леви. – ЕП), которые снимают фильмы об Украине и т.д.

Но реальный прорыв в осознании произошел после этой четкой позиции президента.

Он ведь не ограничился только заявлением.

В июне у нас состоятся европейские выборы, и до сих пор все во Франции считали, что эти выборы не могут иметь ничего общего с внешней политикой, потому что людей в странах с развитой демократией интересует только их благосостояние.

Но Макрон и его партия решили построить кампанию по темам Украины и европейской безопасности.

Это невиданно!

30 лет назад, во время Балканских войн, нам, французским интеллектуалам, пришлось приложить огромные усилия, чтобы обсуждение войны в Сараеве хоть немного проникло в предвыборную кампанию. Это оказалось так тяжело! Нам пришлось самим создать предвыборный список.

На Евровыборах в 1994 году Леви объявил, что он и несколько его единомышленников – писателей и интеллектуалов – решили участвовать в выборах в Европарламент, для чего создают предвыборный список «Европа начинается в Сараево». Их кампания основывалась на объяснении того, что война на Балканах чрезвычайно важна для европейского континента. Это позволило вывести дебаты об этой войне на национальном уровне. Впрочем, за несколько дней до выборов Леви снял кандидатуру, объяснив, что достиг поставленных целей. Список потерпел поражение на выборах в Европарламент, набрав 1,56%.

То есть мы должны сами стать кандидатами, чтобы заставить большие партии вспомнить об этом вопросе.

А теперь Макрон сам поставил его в центр стола. И теперь до июня все будут говорить именно об Украине!

– Верите ли вы лично, что Россия не остановится перед нападением на страны НАТО?

– Я считаю, что теперь, после заявлений Макрона, Россия будет больше сомневаться в этом.

История доказывает, что это всегда с диктатурами: Россия сильна тогда, когда мы слабы. Она наступает, когда мы отступаем. А если мы тверды и демонстрируем устойчивость – диктаторы не уверены в себе.

Потому я и говорю, что шансов на эскалацию со стороны Путина стало меньше.

Хотя, конечно, Путин не хочет останавливаться на Украине. Он сам не раз заявлял об этом на Валдайской конференции. Его пропагандисты или спикер МИД целыми днями говорят, что готовы к любой эскалации. Что для них нет красных линий. Подчеркивают, что НАТО не является красной линией.

Даже живя во Франции, этого невозможно было не слышно.

И вопрос только в том, решаете ли вы услышать то, что слышите, или делаете вид, что не услышали.

– Боюсь, что во Франции большинство склоняется к тому, чтобы притворяться, что они не слышат. Люди подсознательно стремятся отбросить опасность.

— Вы абсолютно правы.

Это то, что и я, и многие другие люди повторяют уже более двух лет. Мы убедили людей действительно слушать и обращать внимание на то, что говорит Путин.

И я хочу сказать, что нам очень помогло заявление, позиция, с которой выступил президент Макрон.

Люди вдруг начали осознавать реальность.

– Вы общаетесь с интеллектуалами и политиками из разных стран. Появляется ли в Европе осознание того, что подход «помогать Украине так долго, как нужно» означает «откладывать победу на более длительный срок»?

– Есть две фразы, которые у меня нет сил слышать.

Первая фраза – «так долго, как нужно», вторая – «постепенная поддержка». Эти две фразы – ужас для меня. Это сводит меня с ума, я просто безумствую, когда я это слышу!

Ведь я понимаю, что происходит на фронте, а также есть определенное братство с украинским народом, и просто не могу больше этого слышать. Рад видеть, что сейчас что-то сдвинулось в Европе по этому поводу.

И я ведь не шовинист. Если бы этот оползень начал Олаф Шольц или премьер другой страны, я был бы так же счастлив.

Но так получилось, что это сделала Франция. Макрон взял на себя лидерство и изменил правила игры и для других европейских стран.

Причем, в начале, когда он объявил эту позицию, не было очевидно, что его поддержат коллеги. Он мог получить отпор от всех.

Но в итоге оказалось, что Макрон был прав. И сейчас мы видим, как другие европейские страны одна за другой вовлекаются в позицию Франции.

– Третье «бесячье» выражение, которое можно добавить к приведенным вами – это утверждение, что «эскалация может привести к Третьей мировой войне». Вы тоже это слышите?

– Да, конечно!

И, к сожалению, вы будете и дальше слышать это от руководства США и все больше. Причина – президентские выборы и возможное избрание Дональда Трампа.

Не исключено, что чудо по имени Байден кончается. Это чудо было осторожным, продвигало ту же «постепенную помощь» и «так долго, как потребуется». Но, тем не менее, с перспективой Трампа следующие месяцы могут быть очень сложными для Америки.

– А как насчет Третьей мировой войны?

– Так мы уже здесь! Третья мировая уже продолжается.

То, что сейчас происходит – это и есть Третья мировая война!

Мы внутри нее, с Россией, с Ираном, с Китаем, с Северной Кореей, с Израилем и ХАМАС, действующим при поддержке Путина, с большим альянсом между радикальным исламизмом и русским православием.

Все процессы стали двигаться. Мы находимся в эпицентре этой войны.

– Почему западные политики постоянно это повторяют? Они ведь, наверное, должны осознать, что великая война уже началась! Что побуждает их отрицать это?

– Мюнхенский дух! Тогда, в 1938-м, 1939-м, вплоть до начала 1940 года европейские лидеры отрицали реальность.

Отрицание реальности – это вообще очень распространенное поведение для человечества, особенно в западном мире.

– Каков наибольший вызов для Украины на ближайшие месяцы?

– Вернуть ваши территории.

– Это, пожалуй, задача на более долгий период.

– А я не уверен.

Я с 2022 года повторяю: если бы Запад оказал вам необходимую поддержку – не понемногу, медленно, а все, что нужно – эту войну можно было бы закончить довольно быстро.

Я достаточно видел своими глазами, чтобы говорить о мужестве украинских солдат и о плачевном состоянии российской армии. Я говорил с военнопленными и имею достаточное представление о состоянии деморализации, о ментальном коллапсе русской армии и, возможно, русского общества в целом. Потому что армия – это достаточно хорошее отражение остального общества.

Европейская пресса часто пишет об «усталости от войны», но в окопах ВСУ возле Временного Яра сегодня гораздо меньше усталости, чем есть во Франции или Германии.

Если бы мы оказали необходимую помощь, победа пришла бы гораздо быстрее, чем вы, кажется, ожидаете.

– Мы точно знаем, что это не война Путина, а война России. Не только Путин воюет против Украины. Есть ли это понимание у французов?

– Нет, нет достаточного понимания.

Европейцы склонны все сваливать на Путина и пренебрегать той огромной поддержкой, которую у него есть в обществе, пренебрегать проникновением путинской идеологии в глубину российского общества, или наоборот – тем, как российское общество придает силы государственному аппарату.

Во Франции часто можно услышать: «Путин – это плохо, но русский народ – это другое». Что российские спортсмены – это «просто спортсмены», их нельзя обвинять в политике, проводимой Россией, и так далее.

Я также часто слышу все это дерьмо.

Людям во Франции сложно понять природу авторитарных или тоталитарных государств.

Настоящая диктатура никогда не бывает господством одного человека, навязывающего свою волю пассивному народу. Всегда существует взаимодействие между народом и лидером. Они питают друг друга, они поддерживают, они дают силы друг другу.

– Что могут сделать украинцы, чтобы изменить и это понимание, и уровень поддержки украинской победы?

– Продолжайте то, что вы делаете.

В первую очередь, конечно, бороться и, к сожалению, платить самую высокую цену, жизнь ваших сыновей.

Но не только это. Также вы должны показывать нам пример! Так как меня поражает во всех моих поездках в Украину, то это то, как вы, украинцы, олицетворяете европейские ценности. Когда я говорю, что вы показываете пример – это именно то, что я имею в виду.

Интервью взял Сергей Сидоренко,

видеомонтаж Владимира Олейника

Источник Continue reading ««Третья мировая уже продолжается. Но европейские лидеры, как во времена Гитлера, отрицают реальность»»

Норвегия одним из первых среди союзников Украины приняла план долгосрочной поддержки на 2023-2027 годы. В целом же к 2027-му военная и гуманитарная помощь Осло составит почти 7,6 млрд евро – из-за чего нордическая страна входит в топ-пятерку крупнейших доноров Украины.

Норвежская оборонная поддержка критически важна для Киева и учитывая мощное оборонное производство, в частности компонентов системы противовоздушной обороны NASAMS. Только в начале года правительство Норвегии объявило, что договорится с производителем пусковых установок и центров управления огнем KDA об их дополнительном производстве, часть которого будет передана Украине.

А еще Норвегия как видный производитель нефти и газа после отказа Европы от российских энергоносителей получила значительную прибыль с начала полномасштабного вторжения. И внутри страны, особенно учитывая задержку помощи из США, уже раздаются призывы увеличить помощь Украине за счет этих сверхприбылей.

И, наконец, Норвегия как единственное государство-член НАТО, граничащее с Россией с самого начала существования Альянса, прекрасно осознает российскую угрозу и то, как нужно к ней готовиться.

Это и побудило Европравду поговорить с министром иностранных дел Норвегии Эспеном Бартом Эйде в кулуарах встречи глав МИД стран НАТО в Брюсселе.

О перспективах поддержки Украины, отношении Норвегии к возможному введению войск и подготовке к вероятной российской агрессии – в блицинтервью.

– На нынешнем этапе войны в Украине раздается определенная критика относительно позиции Запада. Мол, Украине нужно помогать, чтобы она добилась победы – но некоторые союзники говорят, что Украине нужно помогать «столько, сколько потребуется». Каково ваше мнение на этот счет?

– Я думаю, мы все согласны с тем, что Украине нужно помогать на пути к победе и что эта поддержка будет длиться столько, сколько потребуется для достижения победы. Поэтому я не думаю, что речь идет о двух разных вещах.

Но я понимаю – и думаю, что понимаем все мы – что, если посмотреть из Украины, звучит много хороших слов, но недостаточно реальной поддержки.

Сейчас, после очень сильного послания Дмитрия Кулебы (на встрече Совета Украина-НАТО. – Ред.), моего хорошего друга и коллеги, мы хорошо осознаем, что противовоздушная оборона – вещь номер один.

Конечно, мы также продолжаем работать над артиллерийскими снарядами и всеобщей поддержкой.

А некоторые из нас также изучают, как мы можем предоставить что-то, уходящее глубже в тыл врага.

Вам нужна противовоздушная оборона, чтобы защитить себя, но вы не выиграете войну с помощью противовоздушной обороны. Вы выиграете войну чем-нибудь большим.

– Учитывая, что сейчас поддержка Украины тормозится в Конгрессе США, а Норвегия – богатая страна, некоторые аналитики в Украине предполагают, что вы можете выделять больше денег на помощь Киеву. Есть ли какие-либо соображения или обсуждения в Норвегии по этому поводу? Готова ли Норвегия взять на себя более заметную роль?

– С одной стороны, мы являемся одними из самых больших доноров военной помощи Украине в абсолютном выражении и на душу населения.

В то же время, я думаю, мы все должны быть честными и сказать: никто не делает достаточно. Даже самый большой донор (вероятно, речь идет о США. – Ред.) не делает достаточно. Просто посмотрите на реалии в поле боя, а не на числа.

Поэтому мы, безусловно, учитываем как объем поддержки, так и эффективность, какую поддержку оказываем и как сотрудничать с другими, чтобы, как говорят американцы, get the most bang for the bucks (получить максимум от вложенных средств. – Ред. .).

И важно, что все европейцы сейчас готовятся к обоим возможным сценариям (принятие дополнительной помощи Украине. – Ред.) в США. Это и если будет принят пакет, который может произойти – и (госсекретарь Энтони) Блинкен предполагает, что это может произойти в скором времени. Он прошел Сенат, ждет в Палате представителей.

Но даже если этого не произойдет, мы должны убедиться, что мы коллективно как Альянс сохраним достаточный уровень поддержки Украины.

Да, да, в определенном смысле такие обсуждения у нас есть, хотя объявить мне вам сегодня нечего.

– Что касается дискуссий о возможном введении западных войск в Украину. Считаете ли вы, что Норвегия может пойти на такой шаг на определенном этапе войны – не обязательно сейчас, но возможно позже?

– Те, кто говорил об этом, на самом деле говорили не о боевых подразделениях для прямой конфронтации с российскими силами, а о поддержке, обучении, советниках и т.д.

Пока мы не планируем отправлять войска. Я не думаю, что у многих стран есть такие планы.

Но, с другой стороны, в очень долгосрочной перспективе я не думаю, что мы должны в принципе что-то исключать.

НАТО хочет поддерживать Украину на том уровне, чтобы Украина добилась успеха, а Россия потерпела поражение.

Но никакого желания быть непосредственной стороной в войне нет, потому что это может привести к мировой войне, которую мы не хотим видеть.

– Не могли бы вы рассказать нам о нынешнем этапе переговоров между Украиной и Норвегией по поводу двустороннего соглашения о безопасности?

– Переговоры продвигаются хорошо и в основном завершены. Мы должны завершить сделку как можно скорее, но я надеюсь, что мы очень скоро сможем также подписать ее.

– Итак, на данном этапе вы не можете разглашать никакие детали?

– Нет, деталей разглашать не могу. Но у нас были хорошие разговоры об этом. И то, что все больше стран заключают их с Украиной – это хорошая тенденция.

– Союзники по НАТО, в частности Норвегия, много говорят о военной угрозе со стороны России и даже о возможности российского военного вторжения на территорию НАТО. Норвегия же являлась частой мишенью русских шпионов. Как вы готовитесь к любой возможной военной конфронтации или любому злонамеренному влиянию со стороны России?

– Во-первых, сейчас мы завершаем работу над новым долгосрочным планом обороны, в котором активизируем наши усилия по развитию оборонной инфраструктуры и увеличению оборонных расходов.

Но мы также очень упорно работаем над устойчивостью общества в более широком смысле, в частности, против киберугроз, фейковой информации и других проблем. За последние два года они гораздо больше появляются в повестке дня, чем это было, скажем, десять лет назад.

И мы очень внимательно следим за происходящим с другими странами.

В Норвегии – интересная историческая ситуация.

Мы являемся единственной «старой» страной НАТО, непосредственно граничащей с СССР и нынешней Россией.

Нынешние соседи России в НАТО являются его «новыми» членами.

А у Турции, которая была соседкой Советского Союза (речь идет о сухопутном коридоре с Грузией, Арменией и Азербайджаном, которые входили в состав СССР. – Ред.), больше не имеет границ с Россией.

У нас 75 лет непрерывного соседства – сначала с Советским Союзом, а затем с Россией. Поэтому мы думаем, что знаем россиян достаточно хорошо, и принимаем необходимые меры.

Автор: Олег Павлюк,

журналист «Европейской правды», из Брюсселя

Источник Continue reading «Глава МИД Норвегии: Должны быть честными: никто не делает достаточно для поддержки Украины»

«Я выучил украинский язык в детстве, когда смотрел украинские телеканалы. Когда-то я даже свободно говорил по-украински, но сейчас уже сложно говорить».

Эти точно не те слова, которые рассчитываешь услышать от министра иностранных дел соседней страны, но они прозвучали от нового главы МИД Молдовы, с которым Европейская правда встретилась в Киеве.

Михай Попшой, соратник Майи Санду и недавно вицеспикер парламента Молдовы, вошел в правительство в конце зимы. Его поездка в Украину стала его вторым зарубежным визитом в должности.

Мы поговорили о приднестровской угрозе и о путях разрешения устаревшего конфликта; о том, почему поддержка ЕС в молдавском обществе значительно меньше украинской; а также узнали, что в ближайшее время Украина приступит к экспорту товаров транзитом через оккупированное Приднестровье.

Обо всем этом мы рекомендуем посмотреть в видео версии разговора.

шембеддед центентщ

Также для тех, кто свободно понимает английский, мы опубликовали оригинальное видео.

А для тех, кто все равно предпочитает чтение, есть текстовое, несколько сокращенное ¦изложение интервью.

– Начнем с Приднестровья, ведь поступающие оттуда новости порой тревожат.

– Действительно, за последние недели у медиа было много спекуляций по Приднестровью, которые порой граничили с истерикой. И когда в Тирасполе собрались так называемые «приднестровские депутаты», то звучали предположения, что они попросят Россию либо об аннексии, либо о признании «независимости».

Но этого не вышло.

На самом деле, и молдавские спецслужбы, и украинская разведка еще тогда заявляли, что предпосылок для эскалации в Приднестровье нет.

Но могу уверить: мы сделаем все возможное, чтобы в Молдове, в том числе в Приднестровье, ситуация оставалась стабильной. Мы, конечно, осознаем риски и уязвимости. Но дело в том, что россияне не смогут до нас добраться, пока ВСУ и украинский народ успешно защищают свой суверенитет и независимость.

Поэтому я лишь призываю уделять больше внимания географии, а также ценить усилия и жертвы украинского народа и украинской армии, одновременно защищающие нашу безопасность и безопасность всей Европы.

– Между тем Россия идет на обострение. Сейчас будут проходить «выборы» президента РФ, и в Приднестровье – вопреки требованиям Молдовы – Россия откроет избирательные участки.

– К сожалению, это происходит не впервые.

Более того, на предыдущих российских выборах в Приднестровском регионе Молдовы Россия открывала 24 избирательных участка. Сейчас заявили, что планируют открыть шесть участков.

Мы заявили российскому послу решительный протест по поводу этих планов и продолжаем настаивать на том, чтобы Россия воздержалась от этого недружественного жеста.

Если же они этого не сделают, мы предпримем ответные действия уже в ближайшее время.

– А у вас есть рычаги влияния на власть Приднестровья?

– Конечно! Ведь теперь мы договорились с Украиной о совместном контроле над границей. Мы стремились к этому много лет, и теперь это стало реальностью – поэтому мы вместе с украинскими партнерами контролируем все, что въезжает через границу в Приднестровский регион и выезжает из него.

Я подчеркну: мы не стремимся к созданию кризисов или гуманитарных проблем и пропускаем в Приднестровье все, что нужно региону. Но мы также хотим видеть от них взаимность, учитывая все преимущества и стимулы, которые получает Приднестровье, в том числе от процесса европейской интеграции. Мы также хотим, чтобы приднестровцы – это наши граждане – чувствовали еще больше преимуществ.

А в ответ мы ждем от региона шагов к мирной реинтеграции с Молдовой.

Все это вместе дает ответ на ваш вопрос: да, у нас есть рычаги влияния, но мы не стремимся непременно задействовать эти рычаги для эскалации, а скорее видим их в роли стимула для мирного урегулирования.

– Вообще, в Украине многие не понимают политику Молдовы относительно Приднестровья, ведь мы относимся к своим сепаратистам иначе. Молдова твердо придерживается принципа «мирной реинтеграции», хотя более 30 лет этот принцип не дает успеха. Почему вы считаете, что сейчас это сработает?

– Я бы не сказал, что у нас нет успеха. Тот факт, что мы сохраняем мир на берегах Днестра уже 32 года, – это точно успех.

Конечно, нельзя сравнивать с ситуацией в Украине. Вы находитесь в состоянии войны, и это имеет последствия. А в Молдове – в значительной степени благодаря ВСУ – сохранился мир, и мы хотим, чтобы так было и дальше.

Между тем, сейчас у нас появляются новые возможности.

Контроль над границей; стимулы, созданные европейской интеграцией; диверсификация энергоснабжения, которая ликвидировала нашу зависимость от «Газпрома» – все это создает плодородную почву для мирной реинтеграции, дает реальную надежду на успех. Поэтому мы сейчас в ситуации, которой не было в прошлом.

И мы не видим альтернативы мирному разрешению конфликта.

За более чем 30 лет в Приднестровье был только один смертельный случай – в 2012 году российские «миротворцы» застрелили гражданина Молдовы, который не остановился на КПП.

Это, конечно, была трагедия. И вообще, когда «миротворец» убивает кого-то, это какой-то оксюморон, ведь их задача — поддерживать мир, а не убивать людей. Помимо того, это был единственный смертельный инцидент.

Поэтому при новых обстоятельствах и при поддержке наших друзей в Украине и Евросоюзе мы надеемся обеспечить стимулы для настоящего мирного процесса реинтеграции. Мы стремимся к этому.

– Украина недавно заявила о желании открыть выездное консульское обслуживание в Приднестровье. Тирасполь посетил представитель МИД Украины, встретился с руководством. Внесем ясность: вы не против этого?

– Это щекотливый вопрос.

У нас нет ничего против, чтобы Украина предоставляла консульские услуги своим гражданам в Приднестровье. Но относительно второй части вопроса – нет, мы не можем принять или согласиться на какое-либо взаимодействие Украины с так называемой властью на левобережье Днестра.

Что касается работы ваших консулов: с нашей стороны нет негативной реакции. Напротив, мы всячески поощряем этот процесс, понимаем эту необходимость. К тому же, ваши консулы там уже работали на протяжении многих лет, еще до начала варварской полномасштабной российской агрессии против Украины.

Единственная оговорка: мы не можем обеспечить безопасность консулов ​​в Приднестровье.

– Правда ли, что есть план разрешить железнодорожный транзит в Украину через Приднестровье?

– Да, и этот процесс уже продолжается.

Молдова поддерживает так называемые «пути солидарности» и прилагает много усилий, чтобы Украина могла их использовать. И чем больше будет путей экспорта из Украины, тем лучше. Это нужно государствам, получающим продовольствие из Украины, и это нужно Украине, которая экспортирует продукцию и получает от этого доходы.

Это для вас экзистенциальный вопрос!

Поэтому мы предоставляем нашу инфраструктуру. И если есть путь через приднестровский участок границы – это прекрасно.

– Но ведь у нас не будет нужды платить за это сепаратистам Приднестровья?

– Насколько я знаю, это не часть договоренности.

Переговоры ведутся только с Кишиневом, с властями Молдовы.

– Речь идет об экспорте только зерна или это также может быть горючее и тому подобное?

– Пока речь идет о гражданских грузах – нет никаких ограничений. Можем договариваться о чем угодно.

Да, сначала речь шла об экспорте продовольствия. Но так же можно транспортировать бензин, дизель и т.д. Пока предметом договоренности остаются гражданские грузы, я не думаю, что возникнут проблемы.

Идея этого транзита состоит в том, чтобы увеличить рентабельность перевозок для Украины и ускорить их. Ведь железная дорога – это самый рентабельный способ перевозки. Поэтому мы инвестируем в нашу железнодорожную систему.

Мы хотим создать в Молдове инфраструктурный хаб, помогающий восстановлению Украины.

Мы также планируем другие инфраструктурные проекты – например, мост через Днестр возле Ямполя и несколько мостов через Прут на молдавско-румынской границе, что позволит нам действительно стать логистическим центром с помощью Украины.

– Когда заработает мост через Днестр?

– Относительно таких инфраструктурных проектов всегда сложно делать прогнозы.

Но эта работа стартовала! И хотя я не являюсь экспертом в строительстве, но имею основания говорить, что через два-три года его реально завершить.

– Интересная деталь – это активное участие Румынии в поддержке Украины. Румыния полностью открыла для нас пути в порты и т.д., и это особенно важно сейчас, когда есть проблемы на других границах.

– Совершенно да! Более того, мы уже создали трехсторонний формат на уровне министров иностранных дел, чтобы согласовывать в сфере энергетики, инфраструктуры и т.д., чтобы эффективнее помогать друг другу.

В конце концов именно так должны делать друзья и соседи.

– В Молдове много украинцев?

– Много, особенно на севере. А в Приднестровском регионе примерно треть населения – украинцы. Есть активное украинское общество.

Но есть и не слишком положительные моменты.

Многие украинцы в Молдове (как, впрочем, и многие молдованы) жили под влиянием российской пропаганды и были фактически русифицированы. И сейчас они хоть и называют себя украинцами, но продолжают жить в российском медийном и культурном пузыре и чувствуют большую приверженность Москве, чем Киеву.

И это очень досадно.

Мы хотим, чтобы этнические украинцы Молдовы снова открыли в себе украинскость, восстановили свою идентичность. И мы будем работать над этим вместе с украинскими коллегами.

Я подчеркну, что это общая проблема не только украинцев, но и многих этнических меньшинств в Молдове, русифицированных в советские времена.

– По сути, украинцы Молдовы в основном выступают против ЕС.

– Иногда такое есть. И опять же, это проблема не только украинской общины. Это все равно касается гагаузов, болгар в Молдове, не говоря уже о русских. Но также это касается и некоторых молдован.

Это сложилось из-за ностальгии по советским временам и из-за того, что власть много лет не волновалась людьми, жившими в пузырьке российской пропаганды. В общем, Молдова никогда не относилась серьезно к информационной безопасности – так же как и к энергетической безопасности, и к безопасности вообще. Чтобы убедиться в этом, достаточно оценить наши оборонные расходы и состояние нашей оборонной инфраструктуры.

И только сейчас мы просыпаемся и начинаем осознавать важность этого и будем работать с нашими гражданами.

Потому что очень легко винить во всем молдавских украинцев, гагаузов или молдован, оказавшихся под влиянием российской пропаганды. А на самом деле это ответственность политических элит, создавших и терпевших эту ситуацию.

Доходило даже до такого цинизма, когда некоторые представители политического класса делали бизнес по ретрансляции российской пропаганды в Молдове. В частности, права на ретрансляцию российских федеральных телеканалов принадлежали Владу Плахотнюку, зарабатывавшему миллионы долларов, одурманивая российской пропагандой граждан.

– Хотя на словах он был проевропейским!

— Именно так. Это был особенный цинизм.

– Пока в Молдове нет твердого большинства сторонников евроинтеграции. Если в Украине более 90% людей выступают за ЕС, то в Молдове – чуть больше половины, а 30% – против. И высок процент сторонников Евразийского союза. Как можно уверенность, что Молдова останется на европейском пути?

– Ситуация действительно сложная. Но мы делаем все возможное, чтобы на конституционном референдуме, который мы планируем провести в конце этого года, получить жесткое большинство граждан, поддерживающих курс на членство в ЕС.

К сожалению, пока опросы действительно показывают те цифры, которые вы назвали.

Хотя 15 лет назад в Молдавии было 73% поддержки европейской интеграции! Но из-за зарабатывавших на российской пропаганде политиков разрушали институты в Молдове и одновременно называли свой курс «проевропейским», поддержка ЕС упала.

Также негативное влияние оказали события двух последних лет. Конечно, наши проблемы не сравнимы с тем, что пережили украинцы. Но все же Молдова столкнулась с годовой инфляцией в 35%, чего никогда не было за последние 30 лет. У людей был экономический шок из-за энергетического кризиса, спровоцированного Россией. Это очень серьезно отразилось на реальных доходах молдован.

Поэтому стало очень трудно рисовать для избирателя будущее в розовых тонах.

Показатели Украины – понятны. В свете российской агрессии люди автоматически исключают все, что связано с российским влиянием. К сожалению, в Молдове это бездействует. Евразийский союз до сих пор популярен, несмотря на то, что эта идея лишена смысла даже просто логистически, географически – но из-за русской пропаганды она настолько глубоко укоренилась в сознании многих молдован, что им сложно объяснить очевидное.

Впрочем, сейчас мы возобновили экономический рост, инфляция вернулась в норму, а ожидания на следующий год – положительные, и мы рассчитываем на изменения.

Но чтобы убедить избирателей, нужно время.

– Сложный вопрос: когда Молдова планирует вступить в ЕС?

– Как раз это – не сложный вопрос, потому что мы уже объявили, что хотим стать членом ЕС до 2030 года.

Это амбициозная цель, но она реалистичная, учитывая наше сегодняшнее состояние и наши достижения в процессе реформ.

В конце концов Молдова – маленькая страна. Да, у нас есть проблемы со способностью, это факт. Но я все равно считаю эту цель реальной, и мы будем работать над тем, чтобы это произошло.

Конечно, мы не сможем, как Финляндия, завершить переговоры через год-два. Но уложиться в несколько лет и стать членом Евросоюза к 2030 году – вполне возможно.

– Мы будем идти к членству вместе?

– Конечно, мы сейчас связаны.

Но через несколько месяцев, после начала переговоров, заработает принцип «каждому по заслугам». Кто-то пойдет вперед чуть-чуть быстрее. Кто-то медленнее. Украина имеет немного более высокую способность. У нас ее поменьше.

Но это тоже хорошо! Это здоровая конкуренция, когда видишь, что сосед вырвался вперед.

У нас с вами общая цель – вступление в ЕС. Если мы можем сделать это вместе – отлично. А если кто-нибудь придет к цели скорее на год…

Я со своей стороны обещаю, что от нас не будет зависти, если Украина окажется на шаг впереди. И рассчитываю на такую ​​же взаимность наших украинских друзей и партнеров.

Потому что это хорошая конкуренция.

PS: Уже после записи интервью министр Попшой уточнил свои слова и подчеркнул, что его слова о рассинхронизации касаются скорее периода переговоров, закрытия глав и т.д. «А в конце концов я скорее вижу нас, как Болгарию и Румынию» (вступившие в ЕС одновременно. – ЕН).

– А как насчет НАТО?

– С НАТО все немного сложнее.

В Молдове поддержка НАТО низкая из-за российской пропаганды, советского наследия и из-за того, что политики Молдовы ничего не делали, чтобы развеять пропагандистские нарративы и проинформировать граждан о роли НАТО в Молдове.

Я знаю больше, чем рядовой гражданин, потому что я начинал свою карьеру в Информационном центре НАТО в Молдове. И я могу рассказать, например, как страны-члены Альянса тратили деньги на утилизацию советских пестицидов, много лет отравлявших молдавскую почву. Или о поддержке НАТО Академии наук Молдовы, помощи армии Молдовы и т.д.

Словом, преимущества очевидны.

К сожалению, молдавские граждане, как правило, о них не знают.

Люди живут под влиянием лживой парадигмы, мол, нейтралитет – это гарантия безопасности.

А это такое удобное вранье!

Но у многих она засела очень глубоко. И они не замечают ни свежей истории Украины, которая до 2014 года была де-факто нейтральной, но это не остановило аннексию и агрессию. Люди не задумываются над историей Второй мировой, когда Гитлер не останавливался перед границами только потому, что страна нейтральна.

Нейтральность никогда не останавливает агрессию и агрессора.

В настоящее время поддержка НАТО у нас очень низкая. Но Молдове требуется публичная дискуссия об этом. Возможно, после таких дебатов люди изменят мнение, как это произошло в Финляндии и Швеции. Возможно, не изменят – например, Австрия решила остаться нейтральной. Я не знаю, что в конце концов решит Молдова. Но мы должны начать об этом говорить.

Интервью взял Сергей Сидоренко,

фото Владимира Олейника,

«Европейская правда»

Источник Continue reading ««У нас есть чем повлиять на Приднестровье». Глава МИД Молдовы о войне с РФ и поддержке Украины»

Джим Коста – один из «старожилов» в Палате представителей США, где он работает с 2005 года и переизбирался в Конгресс уже 10 раз подряд. А еще он входит в группу «умеренных», будь то консервативных демократов, которые по многим позициям близки с республиканцами, и поэтому нередко ведут с ними переговоры по проблемным вопросам.

В том числе по Украине.

Коста является одним из тех, кто, безусловно, поддерживает продолжение и усиление финансирования ВСУ. И он не сомневается, что бюджетный пакет помощи вскоре будет одобрен. Когда и в каком виде это может произойти, конгрессмен рассказал Европейской правде в Киеве, куда приехал 24 февраля для участия во встрече Ялтинской европейской стратегии (YES).

Не все заявления конгрессмена вам понравятся. Например, бросается в глаза то, что ему откровенно не хватает веры в способность Украины победить в войне. Впрочем, важно понимать, какие мысли господствуют иногда даже в кругу американских друзей Украины.

– Украинские и американские чиновники выражают уверенность в том, что рано или поздно помощь США будет одобрена. Но когда это возможно?

– Я думаю, что это произойдет в течение марта.

Украинский вопрос для Конгресса не самый неотложный – в первую очередь мы должны принять бюджет США. Но я искренне верю, что и помощь Украине будет утверждена в течение следующих четырех недель (разговор происходил в минувшие выходные, то есть, по прогнозу конгрессмена, речь идет о трех первых неделях марта. – ЕН).

– В Конгрессе уже есть предложение изъять из пакета макрофинансовую/экономическую помощь и оставить только оборонную поддержку Украины?

– Такое предложение есть, но я вижу, что оно не отражает мнение большинства в Палате представителей. Да и Сенат утвердил другой пакет.

Пока невозможно сказать, какой будет окончательная сумма, но я не ожидаю, что дойдет до удаления макрофинансовой поддержки.

Те конгрессмены, которые поддерживают помощь Украине, хотели бы проголосовать за него в том виде, в каком его принял Сенат, потому что если мы изменим его, то закон должен вернуться в Сенат на переголосование, а это еще больше затянет решение.

Поэтому я до сих пор надеюсь, что мы проголосуем за пакет в той редакции, которую утвердил Сенат 70 голосами против 29.

– Но чтобы поставить украинский вопрос на голосование, нужна не только поддержка зала, но и воля спикера Джонсона, которой до сих пор не было.

— Да конечно. К тому же сейчас вообще стоит вопрос о том, сможет ли Майк Джонсон удержаться в должности спикера, потому что за последние семь недель он проиграл шесть процедурных голосований.

Но я повторюсь: самым неотложным для США является голосование, которое позволит избежать «шатдауна», которое может произойти 1 или 7 марта. Потому что если это произойдет – то, думаю, нас ждет избрание нового спикера. Ибо, имея большинство, даже с преимуществом в два голоса, вы не можете просто сказать «я не смог избежать прекращения финансирования правительства».

Ибо задача избежать «шатдауна» – это первый приоритет для Конгресса.

Реальность же заключается в том, что республиканцы из-за внутренних проблем и междоусобий ежедневно демонстрируют, что не могут, не хотят или не знают, как управлять. И это вызов.

– Как это влияет на шансы украинского бюджетного решения?

– Позвольте напомнить предысторию того, что у нас есть сейчас.

Новый бюджет должен появиться до 1 октября, но этого не произошло. Спикеру Кевину Маккарте пришлось заставить демократов, всех нас, проголосовать резолюцию, отсрочившую «шатдаун» до конца года; также около половины республиканцев проголосовали за нее.

А через несколько дней после этого он лишился должности.

Спикер Джонсон пришел после того, как 25 дней (исторический рекорд!) партия большинства не могла договориться о спикере. Его главным достижением было новое избегание «шатдауна» правительства в январе, но для этого все равно понадобились голоса демократов – за это снова проголосовали почти все мы и около половины республиканцев.

В середине января – из-за того, что согласия по бюджету так и не появилось – мы еще раз продлили этот период до марта. Опять же большинство голосов для этого предоставили демократы.

Теперь приближается новый «шатдаун».

– Значит ли это, что по нерешению этого приоритета вы не проголосуете за деньги для Украины, пока не утвердите общий бюджет?

– Сейчас мы действительно не будем заниматься украинским вопросом, потому что наш первый приоритет – избежать закрытия правительства.

Но может случиться так, что снова будет идти речь о временном решении, то есть мы просто продлим бюджетный дедлайн еще на месяц (Прим. ЕН: через несколько дней после интервью события начали развиваться именно таким образом). И если так и произойдет, то после утверждения промежуточного решения у нас появится время рассмотреть пакетный закон, содержащий финансирование для Украины.

– В последнее время было так: как только Сенат или Палата приближаются к принятию очередной версии пакета, Трамп делает твит, что это «плохой закон» – и после этого спикер Джонсон объявляет, что не будет ставить такой закон на голосование. Есть ли способ принять его без согласия спикера?

– Да, мы можем подать так называемую discharge petition, и тогда голосование не потребует согласия спикера.

Если достаточное количество республиканцев проголосуют за эту петицию, закон будет вынесен на рассмотрение.

И я думаю, что это вполне возможно.

Хотя есть и другие сценарии, которые мы обсуждаем. Я хочу подчеркнуть, что сторонники оказания помощи Украине – включая президента США – будут делать все возможное для принятия.

Спикер Джонсон сейчас в очень сложном положении, и я считаю, что он в значительной степени сам виноват в этом. Он сам загнал себя в угол.

– В Украине в 2022 году были большие ожидания от ленд-лиза. Но этот закон не сработал – ленд-лиз не активировали, и в прошлом году срок его действия истек. Стоит ли Конгрессу снова принимать этот механизм?

– Я считаю, что в будущем мы снова можем рассмотреть ленд-лиз.

Но сейчас наша задача – утвердить пакет в 61 миллиард долларов.

Как вы знаете, весь пакет составляет 95 миллиардов долларов, то есть туда входит не только «украинский» 61 миллиард. Там также поддержка Израиля, гуманитарная помощь, и не только для палестинцев, но и для 120 тысяч армян, которых Азербайджан изгнал из их исторической родины в Нагорном Карабахе. Там также есть финансирование Тайваня.

А еще этот пакет включает в себя финансирование усилий по увеличению американской военной промышленности. Нам нужно значительное увеличение его мощности. Компании ВПК хотят понять, какова будет политика и бюджетные приоритеты. Принятие этого пакета, безусловно, станет сигналом для них.

Поэтому мы не ограничиваемся тем элементом Закона о бюджетных ассигнованиях на национальную оборону, о котором вы меня спросили (относительно ленд-лиза. – ЕН).

– В чем смысл ленд-лиза, если США снова полагаются на обычное финансирование?

– Я же и говорю: не думаю, что ленд-лиз на данном этапе уместен, ведь у нас есть гораздо более простой путь помощи Украины.

Да, ленд-лиз остается частью более широкой дискуссии. Но сейчас этот вопрос обсуждается гораздо меньше, чем в прошлом году, когда он поднимался.

– Почему?

– Потому что у этого пакета есть политическая поддержка. Мы уже увидели 70 голосов против 29 в Сенате. В Палате представителей, вероятно, будет больше 300 голосов.

А относительно необходимости иметь ленд-лиз гораздо меньше политического понимания.

Концепция помощи Украине через ленд-лиз также имеет свои преимущества, она может быть рассмотрена в будущем, но сейчас эта идея имеет гораздо меньшее понимание и поддержку у Конгресса.

– Хотя в 2022 году ленд-лиз одобрили убедительным большинством голосов.

– Но сейчас он не является центральной темой для обсуждения.

– У Украины нет военного превосходства над Россией, которая готовилась к войне десятилетиями. Что может изменить правила игры и привести Украину к победе?

– Вы задаете мне вопрос так, будто существует консенсус относительно того, какой уровень финансирования со стороны США и Европы приведет к победе Украины. А его нет.

Например, прошлым летом, когда началось контрнаступление, было много надежд, что это приведет к большому прорыву и заставит Россию сесть за стол переговоров и согласиться на какое-либо соглашение о прекращении боевых действий. Тогда же было много дискуссий о том, какую форму примет это соглашение. Президент Зеленский определил, к каким условиям он стремится, прежде чем будет готов вести разговор с Путиным.

– Условия известны: Россия должна уйти из Украины. Уйти из Крыма и Донбасса.

– Ну… Я думаю, что президент Зеленский понимает, что это – долгосрочная цель.

Потому что реальность состоит в том, что на начальном этапе, пока мы постараемся прекратить боевые действия, Путин, наверное, не согласится уйти из Крыма.

– Президент Зеленский говорит обратное.

– Я это понимаю. Но… Так же, как у Путина определенные представления о российских условиях прекращения боевых действий, так же у президента Зеленского и украинского правительства есть свои цели.

Я не претендую на то, чтобы говорить от имени президента или парламента. Это решать вам внутри Украины.

Но мы на Западе, поддерживая Украину, должны сделать все, что в наших силах, чтобы Украина имела сильнейшую позицию для переговоров о прекращении боевых действий и достижении договоренности о том, что делать дальше.

А для этого нам нужно, прежде всего, принять пакет помощи со стороны США и дополнительное финансирование со стороны Европы.

– Спасибо за разговор, но позвольте сказать вам, что вариант «без Крыма» будет означать, что Украина проиграла и что Запад также проиграл эту войну. Но это действительно вариант.

– Я ведь не претендую на ведение переговоров от имени Украины.

Крым – это часть Украины, потому я полностью вас понимаю.

Но я советую вам посмотреть на исторические примеры, другие региональные войны. Например, Вьетнам или Корею, где до сих пор нет мирного соглашения между Северной и Южной Кореей. Есть только перемирие.

Так что ни вы, ни я не можете предсказать, чем закончится ваша война. Я даже не собираюсь пробовать. Но я знаю, что США и Европа должны предоставить Украине всю возможную поддержку, чтобы создать президенту Зеленскому и украинскому правительству лучшие возможности для переговоров о каком-то окончании этой войны.

Какими будут его условия – я не знаю.

– Напомню, что это – война России с Западом, в которой Украина является частью Запада.

– А я напомню о том, чего вы уже добились! Украина сейчас в процессе вступления в ЕС, продолжаются дискуссии о НАТО. Три года назад это было немыслимо!

Так же, как трудно было представить, что Швеция и Финляндия войдут в НАТО.

Поэтому многие вещи немыслимы, но геополитика создает для них возможности.

Поэтому лично я буду делать все возможное, чтобы принять законы, которые помогут вашему успеху. Я не могу предсказать будущее.

– Я могу. В будущем Россия проиграет, а Украина выиграет.

– Тогда пожму вам руку. Ибо я тоже хочу, чтобы это произошло.

Интервью взял Сергей Сидоренко,

редактор «Европейской правды»

Источник Continue reading «Будущее ленд-лиза, деньги для ВСУ и нехватка веры в победу: интервью конгрессмена США Джима Косты»

Бывший премьер-министр Великобритании Борис Джонсон – очень специфический политик. После трех лет в должности премьера он довольно непопулярн у себя на Родине, однако его международный имидж и влияние остаются незаурядными. В том числе в США, где он сохраняет контакты даже с Трампом и оказывает влияние на республиканцев.

Большое уважение к нему остается также в Украине и украинском руководстве, поэтому Джонсон продолжает бывать в Киеве.

«Европейская правда» встретилась с ним на полях специального события Yalta European Strategy в день второй годовщины полномасштабного вторжения. Краткое интервью оказалось содержательным и по-джонсоновски эмоциональным, поэтому советуем его посмотреть.

шембеддед центентщ

В описании видео найдете также ссылку на оригинальную английскую версию интервью.

А если вы предпочитаете чтение, то мы подготовили для вас текстовое изложение разговора.

– В начале 2022 года большинство европейских и мировых лидеров были уверены, что Украина упадет. Между тем, вы были одним из первых, кто посетил Киев весной 2022-го. Вы уже понимали, что Россия проиграет?

– Да. Потому что Украина уже добилась невероятного успеха, когда выгнала россиян из Киевской области.

Надо честно признать, что до начала вторжения, когда на границе было 115 российских батальонных тактических групп, и наши спецслужбы слышали их переговоры и видели приготовление – прогноз был невероятно хмурым.

Тогда мы полагали, что баланс сил настолько в пользу России, что они победят очень быстро. Таков был вывод британской военной разведки, и то же самое получали другие мировые лидеры.

– Сейчас ситуация изменилась. Западные лидеры поверили в победу Украины. Даже возвращение Крыма закреплено в куче заявлений и документов западных партнеров. Что явилось переломным моментом?

– Самое главное – это героизм украинских вооруженных сил, битва за Киев, освобождение Харьковщины, Херсона и т.д.

Но кроме того, большое значение имеет чувство того, что поддерживать вас – правильно. Ни у кого нет сомнения, что украинцы правы.

– Но я помню, как в конце 2022-го даже после Херсона и Харькова иностранные лидеры очень осторожно вспоминали о Крыме. Сейчас это поменялось.

– Я объясню причину этого.

Несмотря на то, что мы увидели в течение 2023 года, несмотря на то, что все понимают, что украинцам очень тяжело пробить очень укрепленные российские позиции – окончательный исход войны все равно ясен.

Он в том, что Украина победит!

Мы ведь будем продолжать поддерживать Украину к победе. А западная промышленная мощность – более сильная.

Да, сейчас рост производства снарядов происходит медленно. Хотелось бы, чтобы Украина получала большее вооружение и быстрее. Но это произойдет!

И когда вы получите вооружение, когда у вас будет больше снарядов большой дальности, больше HIMARS, больше ATACMS, больше Storm Shadow, больше всего, что нужно ВСУ – Крым будет иметь очень интересные перспективы.

Ранее все думали, что Путин никогда не отдаст Крым. Мол, не стоит даже пробовать. Именно поэтому целью стал так называемый «сухопутный коридор».

Но сейчас многие поняли: вернуть Крым реально! Кроме того, стало очевидным, что Путин очень уязвим в Крыму. Крымская инфраструктура, логистика дают большие возможности для ВСУ.

Поэтому действительно произошли изменения в том, как Запад начал думать о Крыме.

– Иногда звучит вопрос: как можно победить огромную Россию? Путин ведь готовился к войне десятилетиями.

– Но посмотрите, чего вы, украинцы, уже добились!

ВСУ уже сейчас фактически уничтожили две российские армии – по данным ЦРУ вы убили или ранили 315 тысяч российских военнослужащих, уничтожили тысячи боевых танков. Вы отвоевали более половины территории, которую первоначально оккупировал Путин.

К тому же для всего мира очевидно, что украинцы верят в свою страну.

Именно поэтому вы победите.

– Тимоти Снайдер недавно на «Украинском ланче» Пинчука в Мюнхене объяснил, что мы столкнулись с новым типом мировой войны. Конфликты разгорелись одновременно в разных частях света, и эти конфликты взаимосвязаны и созданы государствами «веси зла» во главе с Россией.

– В этом описании много правды.

Это не случайно, что Путин сейчас получает снаряды из Северной Кореи, беспилотники из Ирана и т.д.

– Почему же Запад не признает, что это мировая война?

– Некоторые на Западе называют ее именно таким образом.

И хотя это не похоже на мировые войны 1914-18 и 1939-45 годов с массовой мобилизацией в государствах Запада, это также большая, масштабная борьба за власть в мире.

И героизм Украины – это действительно главная составляющая того, что эта война остается ограниченной. Если бы Украина упала, это имело бы катастрофические последствия для всего мира.

– И это было бы поражением Запада.

– Именно так, именно так!

Хотя лично для меня это не единственная причина поддерживать Украину. Кроме геостратегических причин того, почему Украина важна для Запада, есть также моральная причина поддержки Украины. К примеру, для меня она очень важна.

– Нападет ли Путин на страны НАТО?

– Он может напасть. Этого нельзя исключать.

К примеру, мне не понравилось, как он говорил о Польше в своем интервью Такеру Карлсону. Поэтому я считаю, что он может попробовать что-нибудь такое сделать. И шансы на его нападение возрастут, если он добьется успеха в Украине.

Поэтому он не должен преуспевать. Он должен потерпеть поражение.

– Впрочем, события в некоторых западных странах, включая США, противоречат вашим словам. Там есть разочарование в отношении Украины. И мы также видим, что Дональд Трамп идет к победе…

– Конечно, правильно беспокоиться о том, что происходит в Америке. Потому что США – это арсенал демократии. Мы от них зависим. США с их расходами на оборону формируют мощь НАТО. Для этого нужно одобрить помощь США на 60 миллиардов долларов.

Но относительно Трампа я не столь пессимистичен.

Я не думаю, что кто-либо в должности президента Соединенных Штатов Америки может позволить Путину победить в Украине.

Я просто не вижу такой возможности.

Вспомните историю Дональда Трампа. В частности, то, что еще при его президентстве США впервые предоставили Украине серьезное оружие, «Джавелины».

Я знаю, что некоторые ждут от него мягкого отношения к Путину. Но история говорит другое!

Когда я был министром иностранных дел Великобритании и Россия совершила отравление в Солсбери (и был убит рядовой британец, но не те люди, за которыми охотился Путин) – тогда, к удивлению всех, Трамп совершил наибольшую высылку российских дипломатов. Он выбросил из страны 60 российских дипломатов, гораздо больше, чем мы ожидали.

Поэтому мой сигнал вам: учитывайте, что американская внутренняя политика сложна, и дальше до выборов будет еще сложнее. Вы будете слышать много разных заявлений. Но когда дойдет до дела, то будут весить интересы Соединенных Штатов Америки. А интерес США по очевидным причинам заключается в поддержке Украины, в поддержке демократии, в предотвращении агрессии.

А еще я уверен, что у Дональда Трампа нет интереса к тому, чтобы все считали, что его победил Путин.

– А как насчет переговоров с Путиным, на которых настаивает Трамп?

– В общем, я не против переговоров, если они могут чего-то достичь.

Но я очень хорошо помню переговоры Трампа с Ким Чен Ином. Вы помните, к чему привели эти переговоры? Поэтому я не думаю, что в конце концов это будет хоть какое-то значение. (Прим. ЕН: несмотря на две встречи Трампа с товарищем Кимом, КНДР не прекратила развитие своей ядерной программы, стратегические цели так и не были достигнуты.)

– …Но это встречи за спиной Украины…

– В том-то и дело, что ключевое в этом вопросе – это украинцы.

Не мне говорить, что должна делать Украина. Я не буду большим украинцем, чем вы сами. И если Украина, президент Зеленский захотят переговоров – это ваше дело.

Но лично я не вижу предмет переговоров.

Путин хочет подчинить Украину, уничтожить ее как государство. Я не вижу, о чем здесь можно договариваться.

Поэтому и Великобритания, и Запад в целом – если я хоть что-то в этом понимаю – будут поддерживать Украину сколько понадобится.

– Мой последний вопрос – о Великобритании, которая является, пожалуй, самым преданным сторонником Украины. Но до сих пор остается нерешенным вопрос вашей визовой политики. К нам до сих пор относятся как к стране третьего мира.

– Это позор! Мне действительно очень жаль.

Это вопрос Министерства внутренних дел, и это сложный вопрос. Но мы уже получили огромную пользу от того, что многие замечательные украинцы приезжают в Великобританию.

Я думаю, что мы должны в рамках нашей дружбы позаботиться о том, чтобы украинцам было относительно просто путешествовать в Британию.

Разговаривал Сергей Сидоренко,

видео Владимира Олейника,

«Европейская правда»

Источник Continue reading «Борис Джонсон: «Сейчас на Западе многие поняли: вернуть Крым реально!»»

При первом президентстве Дональда Трампа одним из топовых американских дипломатов, занимавшихся Украиной, был посол Курт Волкер. Бывший посол США при НАТО, а в 2017-2019 годах спецпредставитель Госдепа по переговорам по Украине, он тогда приобрел популярность украинской аудитории из-за своих прямых и недипломатических заявлений по поводу российской агрессии и намерений Путина.

Западные чиновники тогда не всегда поддерживали его категоричность, но история доказала правоту Волкера.

За 4,5 года, прошедшие от его отставки, Курт Волкер не перестал заботиться о Украине. И сейчас, когда избрание Трампа становится все более реальным, «Европейская правда» встретилась с ним, чтобы понять, что ждет Украину в новую эру Трампа.

Рекомендуем вам посмотреть видеоверсию интервью, доступную в оригинале, а также с украинской озвучкой.

шембеддед центентщ

А если вы предпочитаете чтение, мы подготовили для вас также более короткое текстовое изложение разговора.

– Курт, я начну со сложного вопроса: побеждает ли Украина в войне?

– Это зависит от того, что считать победой.

Я считаю победой то, что Украина есть и будет навсегда суверенным, независимым, европейским демократическим государством. В этом нет сомнений – поэтому я считаю, что Украина уже победила. По сути Путин создал новую Украину, которая является частью европейской семьи, будущим членом ЕС и НАТО.

Но если вы определяете победу как возвращение к границам 1991 года, этого нет, этого будет трудно достичь. Для этого необходимо время и помощь от США, Европы и НАТО.

– Опросы говорят, что для украинцев победа – это однозначно возвращение всех наших территорий. Похоже, в этом вы не так уверены?

– Нет, я говорю, что это будет тяжело.

И я считаю, что Украина вернет всю свою территорию, когда россияне решат, что из них достаточно Владимира Путина.

– Почему при Путине этого не будет?

– Потому что он готов сразиться.

Он готов убивать столько россиян, сколько нужно, чтобы продолжать войну и оставаться у власти. Посмотрите, что было в Авдеевке: он бросил многие тысячи русских насмерть, просто для того, чтобы сказать: «Мы взяли Авдеевку».

Это его менталитет. Он будет убивать столько людей, сколько понадобится – пока россияне не решат, что из них достаточно.

– В Украине есть ощущение, что Запад устал от войны. Уже нет безоговорочной поддержки, как в 2022 году.

– Она изменилась. В 2022 году была горячая эмоциональная поддержка. Сейчас она более структурированная, долгосрочная и стабильная.

Но я был на Мюнхенской конференции по безопасности и был в Давосе. И там и там ощущалась чрезвычайная поддержка Украины со стороны европейских политиков, а также американских сенаторов, конгрессменов и т.д.

– Несмотря на это, военная поддержка США – на паузе. А бюджетная поддержка не будет продолжена – похоже, что это сейчас «план №1», не правда ли?

– Важно понимать, что абсолютное большинство Конгресса поддерживает помощь для Украины. Причина ее задержки не связана с вами.

Все дело – в южной границе, через которую ежедневно до 10 тысяч человек нелегально въезжают в США. Людям это уже надоело, поэтому политические партии хотят что-то с этим сделать, но не могут прийти к принципиальному согласию по поводу того, что именно делать. И пока этот вопрос не решится, принятие других законов в Конгрессе заблокировано. Я верю, что его разблокируют; наверное, это произойдет в марте, и в Украину снова начнет поступать военная помощь.

Почему границу связали с Украиной?

Потому что конгрессмены хотят иметь возможность сказать избирателям: да, мы дали 60 миллиардов долларов Украине, но мы также позаботились о безопасности США. Ибо вариант «мы ничего не сделали для США, но дали 60 миллиардов Украине», будет труднее «продать» избирателю.

Что касается бюджетной поддержки – там еще неясно, чем все закончится.

Действительно, помощь США состоит из двух частей: около 45 миллиардов долларов на военные нужды, около 16 миллиардов долларов на гуманитарные и экономические. И одно из предложений, как провести ее через парламент, – изъять гуманитарную часть. Идея состоит в том, что американская военная помощь уникальна, жизненно важна для Украины, а финансовую помощь могут оказать и другие, например Европейский Союз, который уже одобрил 50 миллиардов евро для Украины несколько недель назад.

Но это очень упрощенная логика. Поэтому есть высокая вероятность, что экономическую помощь также одобрят. Ее изъятие – это только один из возможных путей.

Это реалии политической игры в США.

– Давайте заметим слона в комнате, имя которого – Дональд Трамп. Его заявления очень отличны от ваших.

– Обратите внимание: Трамп преимущественно пытается говорить с минимумом конкретики.

Да, он против войны, и он известен из-за своей, скажем так, «неестественной теплоты» к Владимиру Путину во времена, когда Трамп был президентом.

Но в то же время президент Трамп отменил эмбарго на поставку оружия в Украину и предоставил вам противотанковые комплексы «Джавелин». Конкретно он закрыл русское представительство в Сан-Франциско. Он был категорически против «Северного потока». Он ужесточил санкции против России.

То есть Трамп постоянно говорил заявления о теплом отношении к Путину, но делал обратное, отталкивая Россию.

И пока мы не знаем, что он будет делать, если его снова изберут президентом.

– Дональд Трамп говорит, что стремится вести переговоры с Путиным, а для Украины это неприемлемо.

– Именно так, потому что нельзя решать что-либо по Украине без Украины.

Я предполагаю, что Трамп считает: «Мы даем деньги, даем оружие и должны решать».

Но заключать соглашения с РФ по Украине через главы украинцев нельзя не только потому, что это морально неправильно, но и потому, что такие соглашения просто не будут работать.

– Трамп живет вне традиционной политической логики и может попытаться договориться о том, что он считает миром.

– Пока рано делать предположения о том, что он думает и что сделает. Мы этого не знаем.

Честно говоря, я не думаю, что он знает. Он наверняка придумывает свои действия на ходу.

Да, он пытается использовать все рычаги. Отсюда его политические заявления, что он заставит Путина и Зеленского прекратить войну.

Но что это реально значит?

Ведь вокруг реальность, в которой Россия похищает детей, насилует женщин, убивает и калечит солдат и пытается захватить еще больше украинской территории. И уже невозможно сказать: «О, давайте просто все остановимся».

Нет, этому придется противодействовать и отбросить Россию вспять. Это та реальность, с которой он столкнется, если выиграет выборы и снова станет президентом.

Потому что сейчас совсем другая ситуация, чем при прошлом президентстве Трампа. Тогда не было полномасштабного вторжения. Были проблемные, но имеющиеся Минские переговоры.

А еще у Трампа не было опыта работы с Путиным.

Теперь очень многое изменилось.

Путин доказал всем, что не останавливается даже перед геноцидом, что он считает правом России захватывать другие государства, что он отрицает права соседей России. Он развязал страшную войну, ужасную войну, неприемлемую по любым стандартам. Для большинства на Западе эта сущность Путина до сих пор не была очевидна, а сейчас это понимают все.

В противоположность этому мы увидели, как Украина борется, как она объединилась. Что вы видите себя частью европейской семьи. Что у вас появилась, пожалуй, самая сильная и опытная армия в Европе.

Сегодня ситуация очень отличается от времен президентства Трампа. И если его снова изберут президентом, ему придется это все учитывать.

– Вы уже заявляли, что Путин может напасть на страны НАТО.

— Это так. Это может привести к слабости Запада.

Если мы не продемонстрируем Путину, что мы решительно настроены сдерживать его, нападение России на НАТО становится реальным.

Поэтому всякий раз, когда мы колеблемся; всякий раз, когда он слышит: «Ох, нам нужны переговоры»; всякий раз, когда мы говорим Украине: «Мы можем дать эту систему вооружений, а другую не можем»; каждый раз, когда мы говорим: «Украина не готова к НАТО» – мы даем сигнал Путину, что мы слабы и нерешительны.

– Вы многое такого делали за последние два года.

– Да! Да, мы совершали эти ошибки.

И нам, наконец, надо это изменить. Станьте гораздо прямее, более преданными сдерживанию России. Только это работает. А слабость – напротив, приближает войну.

– Я не исключаю, что при следующем президенте это может измениться, даже если у него будет имя Дональд Трамп.

– Да, я тоже. Я согласен с этим.

Более того, я думаю, что и президент Байден пойдет на эту смену, если его переизберут. Да, сейчас он слишком остерегается российской эскалации. Но при переизбрании он увидит, что это единственный способ восстановить мир в Европе. А это то политическое наследие, которое он хотел бы оставить.

Президенту Трампа в случае избрания тоже придется это изменить. Он всегда говорит, как важно закончить войну. Но ее невозможно окончить из-за слабости!

И не стоит забывать еще о одной кандидатке – Никки Гейли. И все еще может произойти, что она станет номинантом от Республиканской партии. А она наиболее четкая и решительная по поддержке Украины из всех имеющихся кандидатов.

– Есть ли шанс для Украины стать членом НАТО до окончания войны?

– Теоретически – да. Но я не думаю, что это реально. США и Германия не хотят торопиться.

Но я уверен, что со временем вы вступите в НАТО.

Германия фундаментально изменила свое отношение к Украине и России. Да, Шольц (как и Байден) боится возможной эскалации, но отношение Германии к членству Украины в НАТО изменилось. В США также изменилось отношение кругов, причастных к политике и национальной безопасности. Приверженность вступлению Украины в Альянс выше, чем когда-либо ранее.

Вопрос только в создании необходимых условий.

Сейчас администрация Байдена и немецкое правительство опасаются, что вступление Украины в Альянс приведет к немедленному вступлению НАТО в войну против России с опасностью применения ядерного оружия.

Но я не думаю, что беспокойство относительно быстрого вступления Украины в Альянс является фундаментальным. Его необходимо преодолеть, потому что если мы просто застынем, парализованы страхом, это даст сигнал Путину, что мы его боимся. Что мы скованы в действиях.

И тогда Путин будет продолжать нападения и делать все, что заблагорассудится.

– Но как преодолеть этот страх?

– Следует немедленно начать диалог в Совете Украина-НАТО о том, что означает статья 5 Договора НАТО. Ведь она не содержит конкретных указаний, как помочь союзнику, подвергшемуся нападению.

Она лишь говорит о том, что вы должны что-то делать, что должен быть коллективный ответ. А мы уже многое делаем. Оружие, тренировка, поставка оборудования, организационная поддержка, логистическая поддержка, связь, разведданные и так далее.

Важно обязаться продолжать это делать, но этого недостаточно.

Мы можем делать еще больше.

Я считаю, что акцент должен быть на противовоздушной обороне.

Сейчас мы предоставляем Украине оборудование ПВО/ПРО, но сами не участвуем в мероприятиях ПВО. А мы, члены НАТО, могли бы это делать – участвовать в противовоздушной обороне Украины.

Также мы только начинаем сотрудничество в разминировании Черного моря. Альянс может активнее вовлечься в разминирование, что поможет открыть украинские порты для нормального судоходства, в том числе контейнерных перевозок. Это спасательный круг для экономики Украины.

Черное море – это международные воды, и несколько государств-членов НАТО имеют территориальные воды и границы в Черном море. Другие же заинтересованы в свободе навигации и судоходства. Сейчас мы делаем это у берегов Йемена, чтобы оградить судоходство от боевиков-хуситов.

Мы должны делать то же самое в Черном море, защищая от русских пиратов.

– В завершение интервью. Я понимаю, что четкий прогноз сделать сложно, но все же: как долго продлится эта война?

– Есть такая шутка известного американского бейсбольного тренера Йоги Берри: «Очень тяжело делать прогнозы, особенно по поводу будущего». Это именно тот случай.

Невозможно предусмотреть продолжительность войны.

Но я считаю, что есть много вещей в России, указывающих на ее хрупкость.

Даже то, что они не отдают тело Навального и начиная с его убийства – это признаки слабости.

Бунт Пригожина – тоже признак беспорядка и слабости.

То, что Путин убивает десятки тысяч российских солдат, чтобы взять Авдеевку и заявить о «победе» и показать накануне выборов, что он великий лидер – тоже признак слабости.

То, что им нужны боеприпасы из Северной Кореи, снаряды и беспилотники из Ирана, потому что они не могут обеспечить себя самостоятельно – это признак слабости.

А еще у них дефицит бюджета, чего раньше не было. Они потеряли энергетические рынки в Европе, и это очень важно.

Там гораздо больше глубинной хрупкости, чем делает вид Путин.

Поэтому Россия не в состоянии наступать.

Чем больше мы помогаем Украине, тем больше Украина укрепляется, ее экономика снова начинает расти. Украина наносит тяжелые потери российским войскам, создавая давление в российском обществе.

— Так время играет в пользу Украины?

– Да! Пока мы продолжаем помогать вам и Евросоюз продолжает помогать вам, время – на стороне Украины.

Интервью взял Сергей Сидоренко,

видео Владимира Олейника,

«Европейская правда»

Источник Continue reading «Курт Уолкер: каждый из трех возможных президентов США будет вынужден изменить отношение к Путину»

Всеволод Ченцов – один из действующих украинских дипломатов, дольше всего работающих по европейской тематике. 15 лет назад он был членом переговорной команды по Соглашению об ассоциации.

Вскоре как посол Украины в Евросоюзе Ченцов будет активно участвовать в переговорах о нашем вступлении в ЕС, а пока готовит европейских коллег к тому, что заходить в переговоры с Украиной нужно с принципиально другим подходом, чем Евросоюз исповедовал до сих пор.

Мы встретились в Брюсселе после того, как ЕС принял решение о предоставлении Украине долгожданной 50-миллиардной программы помощи. Как оказалось, Украина ожидает пересмотр этой суммы. И это не единственная новость, которую мы услышали в интервью. Особого внимания заслуживают консультации относительно судьбы украинских искателей убежища, право которых на пребывание в ЕС истекает в начале 2025 года.

Об этом и другом смотрите в интервью.

шембеддед центентщ

А для тех, кто предпочитает чтение, мы подготовили текстовое изложение самого главного в интервью.

– Действительно ли ЕС уже понял, что Украина станет членом Союза? Ждут ли там Украину?

– В Евросоюзе нас всегда ждали, но не говорили об этом вслух.

А сейчас наконец-то есть ясность. Понятно и направление движения, и последующие этапы, и в известной степени даже временные рамки.

Так сложилось, что расширение Европейского Союза становится возможным только тогда, когда звезды складываются, то есть появляется геополитическое окно возможностей. И в Брюсселе, и в других столицах ясно понимают, что именно сейчас есть окно возможностей.

Мы находимся именно в таком моменте.

– О вступлении еще поговорим, а я хочу спросить о недавнем решении ЕС, которое оно пусть с опозданием, в начале февраля, но принял – о долгосрочном финансировании Украины на сумму в 50 млрд евро.

– Это решение действительно непросто давалось.

В декабре был очень драматичный момент, когда саммит ЕС одобрил политическое решение о начале переговоров о вступлении Украины в Евросоюз, а решение о новом финансовом инструменте для Украины перенес на февраль. Сейчас, наконец, и это политическое решение принято.

Теперь мы работаем над имплементационными документами – это меморандум, кредитное соглашение.

А ориентировочно в середине марта мы уже получим первый транш этой помощи.

– Планируем получить сразу много?

– Да, мы хотим сразу много.

В прошлом году транши ЕС в рамках микрофинансовой помощи были расписаны по полтора миллиарда ежемесячно (последний транш в рамках программы поступил в декабре. – ЕП).

Первые месяцы 2024 года, благодаря усилиям Национального банка, Минфина и правительства, мы проходим без этого ресурса. И мы рассчитываем, что в марте получим большой транш в рамках этого нового финансового инструмента. Относительно суммы не хочу спекулировать.

– А суммарно Украина получает все 50 миллиардов евро?

– Думаю, что Украина получит более 50 миллиардов.

В том политическом решении о помощи Украине, принятом 1 февраля, говорится, что через два года возможен пересмотр этого финансового инструмента.

И я думаю, что он будет пересмотрен в сторону увеличения.

Во-первых, из-за того, что наши потребности объективно намного больше, когда речь идет о нашей макрофинансовой стабильности, о технической помощи (в том числе с потребностями подготовки к членству). И это даже если не принимать во внимание реконструкцию, где потребности на два порядка больше.

А во-вторых, посмотрим логику этого решения Европейского Союза.

Они рассматривают предоставление Украине 17 млрд евро в виде грантов и 33 млрд в виде ссуды. Для наполнения грантовой, безвозвратной части планируется использовать в том числе доходы от замороженных российских активов. Эти доходы за четыре года, как они сочли, – это 17 миллиардов. Но мы рассчитываем, что страны-члены будут выделять средства на наполнение грантовой части не только за счет доходов от российских активов.

Словом, устраивает ли нас потолок в 50 миллиардов? Наверное, нет.

– Что касается кредитов. Если мы берем взаймы десятки миллиардов евро, то возникает вопрос, как Украине их обслуживать и как отдавать эти сумасшедшие средства.

– Есть только один вариант, как относительно безболезненно вернуть заимствования: это перезапустить украинскую экономику, чтобы мы могли наполнять бюджет самостоятельно и отдавать эти долги.

Сейчас, как известно, значительная часть украинского бюджета наполняется за счет заимствований. Европейский Союз обеспечивает почти половину этой донорской части.

Заемы, которые мы получаем, долгосрочны – на 20 и более лет, и они предоставляются на очень привлекательных условиях. Евросоюз здесь действует по аналогии с «постковидными» инструментами восстановления, ранее созданными для государств-членов ЕС, и, соответственно, там очень благоприятные условия заимствования.

– В Евросоюзе отмечают, что пора не только давать деньги Украине, но и ждать от Украины выполнения определенных условий. Какие условия мы увидим?

– Сейчас идет работа над планом экономического развития обновления, который будет дополнять финансовый инструмент. Здесь ничего нового: государство, получающее европейское финансирование, берет на себя определенные обязательства, прежде всего, в сфере экономического развития.

– Но тоже демократии.

– И здесь тоже ничего нового.

Мы же говорим о нашем вступлении в ЕС, поэтому реформы, связанные с расширением, тесно переплетаются с макрофинансовой стабильностью.

Что касается перечня этих реформ: нужно дождаться одобрения плана Еврокомиссией и государствами-членами, но там 100% не будет неожиданных вещей. Там будут реформы по направлениям, где мы уже достигли значительного прогресса. Это и судебная реформа, и институциональная стабильность, и админреформа.

– Ваше ощущение: готов ли ЕС к расширению и к тому, что Украина станет его 28-м членом?

– Мы не стесняемся и не ленимся повторять нашим друзьям в ЕС и в государствах-членах, что мы подавали заявку на членство в тот Евросоюз, который есть сейчас. Мы понимаем, какова основа, логика его работы.

Но, конечно, у нас есть вопросы к той методологии расширения, которая есть сейчас. Поэтому мы также не стесняемся повторять, что эта методология должна быть пересмотрена.

Ни для кого не секрет, что она была подготовлена ​​таким образом, чтобы расширение ЕС не произошло. А мы хотим эту логику изменить – и ускорить этот процесс, убрать из него искусственную затяжку.

Здесь, в Брюсселе, постепенно тоже формируется понимание, что это нужно будет сделать.

Украина уже сдвинула процесс расширения с мертвой точки.

И я думаю, что мы сможем найти правильный баланс между скоростью и качеством.

Потому что не только скорость важна: нам важно подготовить всех к функционированию в условиях членства – государству, институции, бизнесу. Ведь членство в ЕС – это не только возможность получить финансирование или доступ к рынку. Это также конкуренция, к которой мы должны быть готовы. Это серьезные вещи, нам нужно накачивать мышцы.

Потому что порой будет непросто. Вы уже видите первые ласточки – это сельское хозяйство, транспорт.

– Но в этом десятилетии успеем вступить в ЕС?

– Думаю, что да. Надеюсь.

– Мы действительно видим, что путь к членству не будет простым. Наши соседи предчувствуют конкуренцию со стороны Украины. Как преодолеть сопротивление тех же поляков, которые блокируют не только границу, но и нашу интеграцию в европейский рынок?

– Думаю, мы найдем решение.

Но придется подняться над двусторонней конкуренцией. И Польше, и другим государствам нужно отойти от логики, что «я выжму максимум из своего соседа и максимально сужу его возможности, иначе не пущу его в Евросоюз».

Надо перейти к логике, что мы можем сделать вместе.

У нас есть что предложить Евросоюзу, основным европейским игрокам. Наш рынок – велик, и я надеюсь, что ситуация будет только улучшаться после нашей победы. У нас есть люди, которые доказали способность быстро адаптироваться, быстро учиться, двигаться вперед больше всего.

У нас есть ресурсы, есть воля к победе и способность добиваться результата.

Все это усугубит Европейский Союз.

Вспомните, когда Центральная и Восточная Европа вступали в ЕС, от расширения выиграли все. Та же Германия или Нидерланды, которые уже были в ЕС, также выиграли, потому что переносилось производство, поощрялись инвестиции.

Наше вступление тоже должно быть выигрышным для всех. И для Польши тоже.

– Сейчас Еврокомиссия и государства-члены готовят новые правила торговли с Украиной, которые заменят совершенно свободную торговлю 2022-23 годов. Что будет? ЕС ограничит импорт из Украины?

– Комиссия попыталась удовлетворить и Украину, и государства ЕС.

Конечно, у нас есть вопросы и к предложенному варианту, потому что украинское сельское хозяйство по отдельным направлениям может экспортировать в ЕС больше, чем готовы принять отдельные государства.

Но в целом это нормальный вариант. Он предусматривает установление граничных показателей экспорта из Украины на уровне среднего экспорта между 2022 и 2023 годами. В случае его превышения, Еврокомиссия за предложение государств-членов сможет применять ограничения.

Сейчас мы еще обсуждаем, как этот механизм будет работать. Например, может ли Украина использовать какие-либо инструменты контроля, не дожидаясь, пока мы зайдем в красную зону. И мы будем защищать в этом диалоге интересы наших изготовителей.

– Сколько в Евросоюзе украинцев, уехавших после начала большой войны?

– Цифры постоянно меняются, потому что есть движение через границу, но речь идет о миллионах украинских граждан.

– Сейчас для украинцев в ЕС действует механизм временной защиты, и он идет в 2025 году. Будет ли разрешение для украинцев и дальше находиться в ЕС?

– Этот инструмент, который применяется сейчас, действительно временный и рассчитан максимально на три года.

Эти три года проходят в марте 2025 года, поэтому возникает вопрос, что делать дальше, каким будет статус наших граждан.

Сейчас ЕС рассматривает разные варианты, но на 100% можно быть уверенным, что Евросоюз не позволит себе резких движений.

Не будет юридического вакуума, когда сегодня у тебя есть легальный статус, а завтра он завершился, и полиция получает право задавать вопросы, что этот человек делает на территории Европейского Союза.

Этого 100% не будет.

Это означает, что украинцы должны быть заранее предупреждены, должен быть обеспечен транзитный период и могут быть временные варианты.

Но одновременно для людей, которые могут вернуться в Украину, должны быть созданы специальные условия, чтобы помочь им это сделать.

– То есть может быть специальная программа Евросоюза посредством возвращения украинцев?

– Да, мы об этом говорим, и мы об этом говорили с самого начала.

Так же, как было финансирование специальных программ для того, чтобы помочь украинцам обустроиться на территории ЕС (на что шли и деньги того же фонда выравнивания ЕС и национальные средства) – теперь мы говорим об этой же логике в контексте будущего возвращения наших людей.

Даже такие банальные вещи как билет, переезд. А также – где обустроиться в Украине по возвращении тем, чье жилье было уничтожено. Ведь в Украине у возвращающихся людей будут возникать те же вопросы, которые возникали после их прибытия в страны Европейского Союза.

То есть должна быть создана основа для нормального функционирования в Украине возвращающихся и мы разговариваем об этом с Еврокомиссией. Объясняем им, что рассматривать возвращение наших людей следует в контексте восстановления Украины.

Это ведь человеческий капитал. Без людей не будет никакого восстановления.

– Как реалист, я понимаю, что украинцы – белые, христиане, трудолюбивые – являются желанными мигрантами для многих стран. И некоторые страны не будут хотеть помогать украинцам возвращаться.

– Конечно, я вижу такую ​​опасность.

Это опять-таки вопрос конкуренции. Поэтому мы, как государство, должны быть конкурентоспособными, создать соответствующие условия для наших людей.

– Посмотрим, какую помощь предложит Евросоюз. Но я предполагаю, что 2025 год станет годом битвы за наших людей в Брюсселе и не только.

– А мы будем драться.

Интервью взял Сергей Сидоренко

редактор «Европейской правды», из Брюсселя

Источник Continue reading ««Мы говорим с ЕС о программе возвращения украинцев. Без людей не будет никакого восстановления»»

В то время, когда ситуация на фронте далеко не идеальна, а западные союзники еще не нарастили производство боеприпасов до уровня, который удовлетворял бы потребность ВСУ, все остальные задачи привлекают гораздо меньше публичного внимания.

Но, несмотря на это, Украина и ее партнеры не прекращают подготовку и к следующим этапам. В частности, к тому, что должно состояться после нашей победы в войне – остается главной целью не только для Киева, но и для государств-партнеров.

В частности, уже сейчас, не дожидаясь нашей победы, Запад работает над механизмами, призванными заставить Россию заплатить за разрушения, вызванные войной. Одним из них является Реестр ущерба, нанесенного агрессией РФ против Украины, созданный в Гааге в форме международной организации.

Его задача – подготовить почву для выплаты компенсаций рядовым украинцам и украинским компаниям.

О том, как это будет работать, «ЕвроПравда» поговорила с исполнительным директором Реестра убытков Маркияном Ключковским. Мы подготовили интервью в видео и текстовом формате.

шембеддед центентщ

– Сначала давайте о главном. В чем роль и суть Реестра убытков?

– Мы – организация, созданная под зонтиком Совета Европы, задача которой – регистрировать требования о возмещении ущерба, который Российская Федерация нанесла Украине, украинцам и украинским компаниям своей войной в Украине.

Наша задача – регистрировать эти требования, чтобы потом – когда будет наработан соответствующий механизм – пострадавшие от войны получили от России компенсацию понесенного ущерба.

Чтобы объяснить, как будет работать, представим обычный судебный или арбитражный процесс. Он состоит из нескольких фаз. Сначала иск готовят, собирают доказательства и подают в суд. Затем суд его рассматривает и выносит решение. Затем это решение выполняется.

Суда для репараций в мире не существует. Его нужно создавать с нуля, и это особенно сложно делать, потому что государство-агрессор блокирует решение в Совбезе ООН – органе, который мог бы это сделать. Поэтому мы его создаем принципиально новым образом через соглашения цивилизованных государств, которым важно международное право.

Так вот, исходя из этой аналогии, Реестр ущерба – это первая фаза «судебного процесса».

Реестр – это институт, помогающий заявителям собрать и предоставить доказательства; затем отфильтровывает их; и там, где претензия отвечает критериям, – фиксирует указанные требования.

Эти заявления и доказательства могут подавать люди, компании и украинское государство обо всем материальном и нематериальном ущербе, который им нанесла российская война в Украине.

А потом эти заявления будут ожидать уже «разбирательства по существу», которое должна осуществлять Компенсационная комиссия — новый, еще не созданный институт, который будет назначать компенсации, которые должны заплатить Россия.

– Следует разобраться и с тем, какие убытки могут претендовать на выплаты, и с тем, как заставить Россию заплатить. Но сначала уточню: а когда украинцы смогут начать подавать требования в РФ?

– Конец марта или начало апреля – это ориентировочное время, когда мы рассчитываем быть готовы начать прием заявлений.

Создание и запуск реестра, включая подготовку и согласование процедур, идет очень быстро как для задачи такого масштаба. Здесь я напомню, что реестр как международная организация был создан всего семь месяцев назад. То, что мы уже выходим на запуск – это третья космическая скорость.

Также сложность состоит в том, что мы ожидаем столкнуться с миллионами и миллионами заявлений.

Это означает, в первую очередь, что мы не можем себе позволить работать с бумажными документами, потому что мы тогда утонем в бумаге. Даже если каждому истцу дать возможность подать нам одну страницу текста, у нас потенциально будут десятки миллионов страниц.

Поэтому мы будем работать исключительно с документами, представленными в цифровом формате.

К тому же это поможет нам обработать такое количество доказательств и принять решение о миллионах заявлений.

– Слово «доказательства» может пугать. Нужно доказывать, что именно Россия нанесла тебе вред?

– Возмещение или репарация – это юридический процесс, в его основе лежит международное право. Поэтому он должен основываться на доказательствах. Иначе мы никогда не получим необходимой поддержки цивилизованного мира.

Другое дело, что порог доказывания, то есть тщательность доказывания обстоятельств в случае массовых репараций может быть и невысоким. Об этом говорит практика репарационных кейсов в прошлом.

Но каждый заявитель должен доказать, что его претензия отвечает трем критериям, определенным Уставом Реестра: во-первых, событие, причинившее ему вред, произошло на территории Украины; во-вторых, она случилась в период с 24 февраля 2022 года.

– То есть период с 2014 года выпускаем?

– Да, события до 2022 года пока выпускаем.

И третий критерий – то, что этот ущерб был причинен злостью русской Федерации либо нарушениями интернационального права со стороны русской Федерации.

Ну и, кроме того, заявитель должен подтвердить свое лицо и доказать, что ему действительно причинен вред.

В случае, если в чье-то имущество прилетела ракета, доказать это довольно очевидно.

Дата точно соответствует критерию, потому что до 24 февраля 2022 ракеты не летали; а если ракета попала в объект на территории Украины, она очевидно имеет связь с российской агрессией.

Помимо того, для нас важно, чтобы в реестр не попадал вред, который носит исключительно бытовой характер или не связан с войной, и такие заявления мы будем отсеивать.

Мы установим перечень документов, которые нужно предоставлять в реестр. Для каждой категории заявлений этот список будет отличным.

К примеру, когда разрушена квартира или дом – нужно будет предоставить доказательства повреждений и доказать свое право собственности на имущество.

Другой перечень будет являться для требований, связанных с потерей жизни близких родственников; еще другой – в случае телесных повреждений или случаев пыток, пыток; другие категории будут для заявлений, которые будет подавать бизнес; еще совсем другой набор критериев для требований государства, связанных с возмещением вреда природной среде и т.д.

Мы вынуждены создать достаточно гибкую систему, которая учтет все эти нюансы.

– Но как вы планируете забирать эти деньги у России? Вот собрали вы все данные о потерях украинцев, а Россия говорит: нет!

– До того, как забирать деньги, нужно еще решение об объеме компенсации. Это второй этап этого условного судебного процесса, о котором я говорил.

Такие решения на основе данных реестра будет принимать отдельный орган: Компенсационная комиссия, переговоры о создании которой продолжаются.

В современной истории до сих пор не было примеров создания таких органов без согласия противоположной стороны (т.е. России) или без решения Совета безопасности ООН (т.е. опять же России).

Впрочем, мы будем первыми.

Все прекрасно понимают, что Россия такого согласия не даст, но мы прошли очень большой путь к созданию такой Компенсационной комиссии, и сегодня говорим с G7 и другими государствами уже не о том, можно ли это сделать, а о том, как это сделать, как привлечь государство-агрессора к ответственности без его согласия.

В обычной жизни не нужно согласие нарушителя для того, чтобы привлечь его к ответственности. В международном праве есть такой нюанс.

Но международное право также говорит, что нарушившее международное право государство несет обязательство выплатить репарации. Так что Украина и государства-единомышленники доказывают, что этого достаточно. Россия несет обязанность возместить Украине и украинцам весь нанесенный ущерб.

– Но как получить от России деньги для репараций?

– Конечно, Россия должна была бы заплатить самостоятельно.

Но мы далеки от иллюзий, поэтому изначально работаем по плану Б – и смотрим около $300 млрд российских суверенных средств, замороженных в разных странах по всему миру.

Наш план Б состоит в том, чтобы найти правовые и политические основания для использования этих средств. А это еще сложнее, чем создание компенсационной комиссии, и этот процесс займет время.

– Это годы или десятилетия?

– Думаю, что это годы.

– Представим, что решение есть: мир или его часть согласился экспроприировать в России эти $300 млрд. Но их не хватит, чтобы покрыть все убытки от войны!

– Мы действительно понимаем, что ущерб больше, чем на $300 млрд.

Но это предположение, потому что оценки нет. И мы надеемся, что реестр позволит наконец понять, какова реальная сумма вреда, который нанесла Россия в Украине своей войной.

Впрочем, с чего надо начинать.

По-моему, $300 млрд – это прекрасное начало.

Даже десятая часть этого – это было бы прекрасное начало.

Но, наконец, наша цель – заставить Россию добровольно участвовать в этом процессе.

Россия не может жить в изоляции вечно. И в какой-то момент – через два года, через пять, через 20 или через 50 лет – Россия захочет снова торговать с миром, инвестировать, делать заимствования на финансовых рынках.

А все эти годы она не сможет это делать, потому что на ней будут висеть миллиарды обязательств перед Украиной, и любой доллар, который Россия инвестирует за рубежом, будет под риском взыскания.

Поэтому не исключено, что Россия поймет, что в ее интересах завершить этот этап и договориться с цивилизованным миром о приемлемом для всех пути того, как она будет погашать этот долг, в обмен на нормализацию отношений и свое возвращение к более или менее цивилизованной жизни.

То, что я говорю, сейчас кажется иллюзорным. Но так же иллюзорными подобные ожидания казались в 1990-м, когда Ирак напал на Кувейт и оккупировал практически всю его территорию.

Но тогда вмешался Совбез ООН и в конце концов заставил Ирак согласиться на создание компенсационного фонда, куда Ирак направлял 30% выручки от нефтяного экспорта, и из этого фонда выплачивались репарации Кувейта вплоть до полной выплаты. В конце концов, Ирак заплатил по этой схеме $52,5 млрд.

Эта история доказывает, что механизм, обеспечивающий компенсацию всем, возможен. Чтобы не получилось, что сумма ущерба, скажем, 700 миллиардов, а доступно только 300 миллиардов – все получают пропорционально меньше.

Нет, мы ставим целью возместить все и каждому, даже если это займет время.

И нет никаких причин, почему мы не сможем создать фонд российских компенсаций, источником пополнения которого была бы выручка от экспорта российских энергоносителей. Потому что, если этого не сделать – мы обязательно достигнем потолка имеющихся российских средств.

– Кроме российских суверенных активов, то есть денег, принадлежащих государству, есть деньги российских олигархов, которые спонсируют российскую войну. Они должны заплатить?

– Это юридически гораздо сложнее, чем вопрос суверенных активов.

К тому же в общем объеме замороженных активов только от 10-15% составляют средства олигархов.

Суммарно это десятки миллиардов, так что суммы все равно немаленькие, но по сравнению с суверенными средствами их гораздо меньше. И при этом с их конфискацией есть большие юридические сложности, потому что каждое государство защищает право частной собственности, и его конфискация должна происходить только по решению суда.

Все эти процессы нужно вести по отношению к каждому из олигархов; доказывать, почему активы этого олигарха нужно конфисковать, почему и как именно он соответственен за действия РФ. И в каждой стране это нужно делать отдельно, по ее законодательству.

Это очень сложные процессы. На это нужны ресурсы, люди, которые будут вести их во всех юрисдикциях, и на выходе мы в лучшем случае получим решение о 10-15% замороженных средств.

Поэтому, хоть мы это и не исключаем, но основные усилия направлены на российские суверенные активы.

– В реестре уже есть первая запись?

– Нет, первая запись будет, когда реестр откроется для принятия заявлений.

Мы начнем с заявлений людей, наиболее пострадавших от войны, а также заявлений о восстановлении критической инфраструктуры.

– Разрушенная Каховская ГЭС может быть кейсом №1?

– Вряд ли, потому что это большой и сложный кейс, а мы начнем с более простых и более однотипных.

Вероятно, это будут заявления о разрушении жилья, потому что здесь много доказательств уже собрано, оцифровано. В Украине работает реестр поврежденного и уничтоженного имущества, который может стать источником доказательств в этой категории дел.

– А что ждать тем, кто направился в украинский реестр и получил компенсацию от украинского государства? Могут ли они рассчитывать также на выплаты от РФ?

– Во-первых, я хочу подчеркнуть, что помощь, которую оказывает пострадавшим Украина – это не совсем компенсация. Украинское государство не сделало ничего плохого, чтобы кому-то компенсировать. Это поддержка и имеет ограниченный размер.

Конечно, люди не должны получить двойную компенсацию.

И если вред от «прилета» ограничивается выбитыми стеклами и Украина уже возместила их стоимость – то человеку обращаться в реестр не с чем. В то же время обращаться будет украинское государство, потому что оно понесло убытки на выплату помощи, и Россия должна эти убытки компенсировать.

Но ведь мы понимаем, что в сотнях тысяч случаев речь не идет об одних стеклах.

И там, где сумма «компенсации» от Украины исчисляется сотнями тысяч гривен, реальный ущерб может исчисляться миллионами.

Поэтому люди могут предъявить в Россию иск на оставшуюся сумму через наш реестр.

– Очень часто неясно, что «прилетело» – обломки российской ракеты или ракеты ПВО. В разрушенной Марьинке никак не доказать, прилетел ли в конкретный дом российский снаряд, украинский или оба. Вы упомянули, что необходимо доказать, что ущерб причинен именно российской агрессией. Что и как нужно доказывать в этом случае?

– Ответ на этот вопрос прост: а это неважно, откуда прилетела ракета или снаряд. Потому что ВСУ также не стреляли бы, если бы не российская агрессия. Поэтому за все ответственна Россия, и только она.

Есть также юридическое объяснение этому.

Есть многочисленные международные решения, включая резолюции Генассамблеи ООН, возлагающие на Россию ответственность за все нарушения международного права, совершенные против Украины. Факт агрессии 24 февраля 2022 г. сам по себе является нарушением международного права, поэтому Россия отвечает за все то, что произошло потом.

Украина имеет полное право защищаться таким образом, каким может это делать.

– Вернусь к примеру Марьинки, Мариуполя и многих других городов, которые разрушены до основания. Как вы планируете вычислить потери на столь масштабных кейсах?

– В городах, где есть катастрофически большие разрушения – например Мариуполь, Марьинка, Бахмут, многие другие города и деревни, – нет смысла иметь доказательства разрушения квартир, потому что мы можем увидеть разрушенный дом в буквальном смысле из космоса.

Поэтому это один из тех кейсов, которые для нас, как для реестра, будут очень простыми для оценки. Несмотря на то, что к этим местам вдоль фронта и на оккупированных территориях нет доступа.

Достаточно получить данные из украинских реестров о владельце квартиры или дома и увидеть на спутниковых снимках, что этот дом стоял 23 февраля 2022, а затем этого дома не стало. Какие еще доказательства нужны?

Здесь, кстати, нам поможет то, что мы работаем в цифровом формате.

Нам не нужно вручную перебирать каждое дело и оценивать доказательства. Достаточно сгруппировать все кейсы по поводу жилья, скажем, в определенном квартале Мариуполя, который по спутниковым снимкам непригоден к жизни, разрушен – и принять решение о том, что эта группа кейсов доказана.

Остается только оценить его стоимость.

Это уже делать не мы, это вопрос следующих стадий процесса. Но в таких кейсах очень часто назначается условная экспертная оценка, которая говорит, что перед 2022 годом квадратный метр жилья в Мариуполе стоил столько-то. И дальше – простое арифметическое действие.

– Огромная трагедия Мариуполя и других городов – это то, что там потеряны не только квадратные метры, но и многие тысячи жизней. Число погибших в Мариуполе до сих пор неизвестно. Соответственно, эти люди не могут подать заявления об утраченном имуществе.

– Это один из многочисленных сложных вопросов, стоящих перед нами.

Здесь мы будем вынуждены руководствоваться заявлениями от близких родственников, наследников.

Если они смогут подтвердить факт гибели родного человека, который имел квартиру в Мариуполе, то могут подать заявление и о потере жизни родственника, и о потере имущества, которое они получили бы в наследство.

Разумеется, будут и сложные случаи, когда эти заявления будут отклонены.

Одна из вероятных категорий, которые будет фиксировать реестр (я вынужден употреблять слово «вероятных», потому что это все еще должно быть утверждено решением Совета Реестра) – это безвестно исчезнувшие, то есть те люди, факт гибели которых мы не можем подтвердить, но есть основания предположить, что они где-то там были. Вероятно, такие заявления мы тоже будем регистрировать.

Но здесь, конечно, будет много нюансов по доказательствам и обоснованию заявления.

– Потеря жизни тоже будет – пусть это и цинично звучит – оценена?

– Конечно.

Реестр призван зафиксировать весь ущерб, причиненный Украине и украинцам – и материальный, и нематериальный. Материальный вред – это утрата дохода и утрата имущества.

А нематериальная – это потеря жизни, здоровья, неприкосновенности физического тела (травмы, пытки, физические страдания и т.п.). Также речь идет о потере личной свободы (незаконное заключение, незаконное содержание, плен), о вынужденном перемещении, депортации, незаконном перемещении детей, их незаконном усыновлении.

Доказательство этого не всегда просто, и нам нужно будет проявлять в определенной степени гибкость относительно того, какие именно доказательства мы требуем у людей, какие именно обстоятельства можно или нереально подтвердить.

– Есть еще одна категория украинцев, среди представителей которой многие потеряли жизнь или здоровье – это комбатанты, то есть военные ВСУ, пограничники, полицейские и т.д.

– Для нас это один из сложных вопросов.

Комбатанты менее защищены международным правом, чем гражданские лица.

Например, в кейсе, который мы часто вспоминаем как пример, – вторжение Ирака в Кувейт в 1990 году – в конце концов, участники Вооруженных сил Кувейта не имели права на компенсацию за потерю жизни, кроме тех, кто погиб в первые два дня войны.

Почему два дня были по другим правилам? Упрощенно говоря, решили, что поскольку это было внезапное нападение Ирака, то в первые дни организованного сопротивления не было, и даже военные Кувейта были такими же уязвимыми, как гражданское население, а дальше они стали бороться.

Лично я считаю, что мы должны обеспечить возмещение всем – и военным, и правоохранителям, и сотрудникам ГСЧС, и…

Всем, кто участвует в отпоре и оказывает критические услуги. Большинство Вооруженных сил – гражданские люди, которые пошли защищать свою страну. Но даже профессиональные военные, потерявшие жизнь или здоровье, не понесли бы этого ущерба, если бы не незаконная агрессия России.

Может ли быть разница в размере возмещения комбатантам? Возможно, и я не берусь сказать, в большую или меньшую сторону.

Это сложный вопрос, который должен решить Совет Реестра.

– Украина не только терпит вред, но и наносит ее. Не может ли Россия сказать: «Вот мне украинский дрон прилетел в НПЗ, и если мы платим — пусть и Украина заплатит»?

– Между действиями России и Украины есть большая принципиальная разница. Действия России незаконны, это нарушение статьи 2 Устава ООН. Действия Украины законны, это самооборона, согласно статье 51 Устава ООН.

Дальше мы можем бесконечно вести разговор о том, переступил ли кто-то где-то ограничение целесообразной самообороны или что-то – но все, что делает Украина, это самооборона, и на этом точка.

– Чтобы завершить: вы лично верите, что реестр заработает и компенсации будут выплачены украинцам? И когда реально ожидать компенсации?

– Да, я в это верю.

Что касается дат – я бы хотел, чтобы на этот вопрос был ответ.

Могу только сказать: думаю, что это произойдет не в этом году.

И нам повезет, если это произойдет в следующем году. Это был бы очень большой успех.

В этом процессе пока очень много неизвестных. Мы первопроходцы в создании такого компенсационного механизма; нет образца, который можно реализовать. К тому же, мы видим, как быстро может поменяться политическая ситуация в мире.

Поэтому давать прогнозы было бы безответственно.

Но я знаю, что за неполных два года мы прошли невероятный путь – от идеи, в которую сначала никто не верил (даже в Украине нужно было убеждать, что это возможно), до нынешнего состояния. Мы получили решение Генассамблеи ООН; через шесть месяцев – решение о создании реестра; а теперь приближаемся к началу работы реестра. И это очень быстро.

Интервью взял Сергей Сидоренко,

видео Владимира Олейника,

«Европейская правда»

Источник Continue reading ««В истории еще не было примеров репараций без согласия государства-агрессора. Мы будем первыми»»

«Я верю в то, что Украина победит и, наконец, начнет масштабный процесс своего восстановления и развития», – с таких слов стартует разговор с Дэниелом (Дэном) Райсом, президентом частного американского университета в Украине Американ Юниверсити Киев (АЮК), соучредителем и президентом американской компании по развитию лидерства Thayer Leadership, выпускником военной академии Вест-Пойнт, ветераном армии США.

Своей главной целью Дэн Райс считает приближение победы Украины, укрепление ее образовательных практик и стандартов. Имея три магистерских ступени, в том числе в области образования, и немалый опыт в сфере развития лидерства, он болеет за создание нового поколения лидеров. Дэн Райс уверен, что такими лидерами могут стать студенты АЮК, украинские ветераны, члены их семей и дети погибших героев, которым АЮК предлагает высшее образование американского образца.

Кроме того, Американ Юниверсити Киев помогает в расследовании военных преступлений России в Украине, разминировании территорий и привлечении американских инвестиций для восстановления.

– Как и почему вы приняли решение жить в двух странах: в США и Украине?

– После начала полномасштабного вторжения России я предложил свое жилье беженцам из Киева. Узнав, что я являюсь выпускником военной академии Вест-Пойнт, они спросили, не хотел ли я познакомиться с генералом Залужным, с которым они разбирались. Да, я ответил утвердительно!

Впоследствии у нас с генералом состоялся замечательный онлайн-разговор о лидерстве и развитии лидеров, а также о помощи США Украине и странам-членам НАТО.

После этого разговора я решил приехать в Украину и уже в мае 2022 года был здесь.

Чем я руководствовался, принимая такое решение? Как американец, обладающий хорошей деловой репутацией, как выпускник престижных военной академии и университетов, как ветеран войны в Ираке, в конце концов, как человек неравнодушный, я понимал, что могу помочь Украине получить поддержку.

И тогда, и сейчас я рассказываю американцам о событиях в Украине, а также делаю все возможное, чтобы Украина получила дополнительное вооружение: я разбираюсь в всех его видах и о том, как оно может помочь на поле боя.

– Как бывший военный, узнали ли вы что-нибудь новое о ведении войны в современном мире? Думали о том, когда и как закончится война России в Украине?

– Здесь я опирался бы на мнение членов команды Генштаба Украины. Ведь именно они лучше знают, что и как сейчас происходит на фронте и вне его.

Американские военные отдают себе отчет, что война россии в Украине многое изменила в «классическом понимании» ведения войны. Характер войны однозначно поменялся.

Именно об этом я недавно говорил с офицерами, которые учатся в Военном колледже США и в будущем станут генералами американской армии.

США имеют тесные контакты и консультируют Украину по военным вопросам. Однако все решения украинские власти принимают самостоятельно.

Вынужденный признать, я очень разочарован тем, как продвигается политический процесс поддержки Украины со стороны США. Именно поэтому я делаю все от меня зависящее, чтобы Америка наконец-то предоставила финансовую помощь и вооружение.

Я неоднократно встречался с командами Сената, Министерства обороны, Палаты представителей и их аппаратов и со всеми, кто может этому помочь. Я осознаю, что сейчас в Украине совершенно другое ощущение и ценность времени, поскольку речь идет о фактической сохранности жизней, экономики и территорий.

Однако хочу заверить, что действительно многие люди тяжело работают над тем, чтобы Украина, наконец, получила необходимую помощь и одержала победу.

– Что, по вашему мнению, сейчас происходит в Конгрессе, который до сих пор не проголосовал за предоставление помощи Украине?

– Перед поездкой в ​​Киев я встречался со своим другом, командующим Группы содействия безопасности Украины (генерал-лейтенантом Антонио Агуто. – Ред.). Мы вместе учились в Вест-Пойнте. Он (и не только он) поразился тем, насколько активизировались европейские страны, чтобы восполнить пробел в помощи Украине.

Действительно, задержка в голосовании Конгресса очень разочаровывает, поскольку пауза в оружии имеет негативные последствия. К сожалению, это сложный политический процесс со многими неизвестными широкой аудитории.

Я уверен, что Украина получит помощь от США. Это только вопрос времени.

Большинство демократов и республиканцев поддерживают это решение. Только радикальные представители обеих партий выступают против.

Следовательно, есть основания надеяться, что конгрессмены все-таки проголосуют за предоставление Украине действительно большого пакета помощи в 61 млрд долларов. Самое важное, что обеспечит потребности Украины в финансировании и оружии на весь турбулентный избирательный период в США. И придаст Украине необходимую стабильность и уверенность, несмотря на все неожиданности и повороты американской предвыборной борьбы.

– Сейчас идут разговоры о том, что война России в Украине зашла в тупик. Как вы считаете, так ли это и что именно может изменить эту ситуацию?

– По-моему, сейчас идет война на истощение. Я считаю, что США и НАТО должны поставлять как можно больше оружия, которое поможет ВСУ уничтожать врага. Запад имеет это оружие. Однако ему не хватает политической воли передать ее Украине.

Я бы очень хотел, чтобы Украина получила средства радиоэлектронной борьбы, высокоточное управляемое оружие, гораздо больше артиллерии и артиллерийских снарядов. А также кассетные боеприпасы, передачу которых я лоббирую с июля 2022 года.

Горжусь тем, что в прошлом году США все же одобрили предоставление Украине сначала кассетных артиллерийских снарядов, а затем кассетных боеприпасов для HIMARS.

Кстати, это первая система вооружения, которая была предоставлена ​​без публичного объявления. Думаю, это хорошая практика: не кричать о каждой помощи – пусть она говорит сама за себя на поле боя.

– Как вы считаете, есть ли военное решение этой войны? И может ли стать выходом приглашения Украины в НАТО?

– Я убежден, что Украина должна стать членом НАТО как можно скорее. Вообще, это должно было произойти еще задолго до начала войны в 2014 году. Поэтому сегодня Украина должна получить гарантии безопасности еще до одобрения членства в НАТО.

Почему я говорю о гарантиях безопасности? Ибо, несмотря на мою надежду видеть Украину 33-ю страной-членом НАТО, я сомневаюсь, что вы сможете получить единодушное голосование (о членстве. – Ред.), пока сюда летят ракеты. Ведь для Альянса это означает автоматическое применение 5-й статьи. Уверен, что ни у кого не хватит политической воли для такого решения.

Поэтому пока Украина должна вести войну на истощение. Лично я радуюсь новостям о том, что по всей россии «неожиданно» вспыхивают пожары. Я убежден, что Украина имеет полное право и должна наносить удары по ключевым военным и энергетическим объектам на территории России.

– Однако есть проблема – Украина не может использовать западное оружие для ударов по территории России.

– Да, Украина согласилась не использовать западное оружие для поражения целей вне ее международно признанных границ. И это требование Запада является в определенной степени лицемерием: с одной стороны – признавать право Украины бороться с российским агрессором, с другой – по сути, ограничивать это право.

Мероприятие боится эскалации. Однако Украина все равно использует свое право на симметричный ответ.

Россия целится ракетами в гражданские объекты, являющиеся военным преступлением, а сама война финансируется российскими нефтедолларами.

Потому Украина имеет полное право атаковать российские военные и энергетические объекты.

– В Украине уже насчитывается около миллиона ветеранов. Очевидно, что их будет еще больше. Как ветеран войны в Ираке, какие вызовы и возможности для украинских ветеранов и общества вы видите с точки зрения взаимоадаптации?

– Я считаю, что украинские ветераны должны получать всеобъемлющую заботу и поддержку.

Поделюсь опытом США, которые за последние 50 лет совершили настоящий прорыв в отношении ветеранов и их адаптации в обществе. Американцы не лучше обращались с ветеранами войны во Вьетнаме: их презирали и обижали, называли детоубийцами и буквально плевали им вслед.

Поэтому в 1973 году служба в американской армии по обязательной сменилась на контрактную. Чтобы поощрить людей вступать в армию, военные стали больше платить, больше беспокоиться и уважать. Служить своей стране стало почетно и престижно. Мы научились поддерживать ветеранов, в том числе раненых, а также супругов погибших воинов.

К сожалению, из-за войны в Украине уже погибли или имеют проблему со здоровьем много ваших защитников. Ветераны этой войны, их супруги, дети воинов, погибших за свою страну и ее будущее, заслуживают забот и уважения.

По собственному опыту я знаю, насколько сложно после военной службы возвращаться к обыденной жизни и повседневному общению.

Поэтому мы способствуем адаптированию лучших американских практик для поддержки украинских ветеранов и членов их семей.

Например, в США я являюсь членом благотворительной организации Children of Fallen Patriots («Дети павших патриотов»). Мы собрали 100 млн. долларов для предоставления стипендий детям, чьи родители погибли на войне или при исполнении служебных обязанностей. Таким образом, тысячи детей получили высшее образование, которое открыло им дорогу в безопасное будущее.

Опираясь на этот положительный опыт, в 2023 году в Американ Юниверсите Киев мы основали Стипендиальный фонд для поддержки ветеранов, их супругов и детей погибших героев. И уже осенью девять талантливых детей начали обучение в АЮК. Донорами фонда в большинстве своем являются американские компании и частные лица. Например, обучение на бакалаврской программе, а также менторскую поддержку одному из наших студентов, сыну погибшего героя Украины, обеспечил Дэвид Петреус, экс-руководитель ЦРУ, экскомандующий коалицией под руководством США в Ираке и Афганистане.

В этом году мы в АЮК планируем предоставить возможности для обучения еще большему количеству ветеранов, их супругам и детям погибших героев. Поэтому мы открыты для партнерства с частными донорами и компаниями не только из США, но и из других стран мира.

Также я бы хотел обратить внимание на существенный опыт помощи ветеранам и членам их семей от Pat Tillman Veterans Center.

Центр основан в 2011 году при Arizona State University (ASU), крупнейшем государственном университете США и №1 среди университетов по инновациям. ASU является университетом-партнером нашего АЮК. Центр назван в честь известного американского футболиста, отказавшегося от многомиллионного контракта, чтобы служить в армии США. К сожалению, в 2004 году Пэт Тильман погиб в Афганистане.

Его пример самопожертвования и лидерства вдохновил ASU на создание Центра, который предлагает десяткам тысяч ветеранов и их семьям высшее образование и поддержку, чтобы они могли занять достойное место в обществе.

Благодаря сотрудничеству с Arizona State University, мы имеем возможность и желание распространять опыт Центра Пета Тильмана на украинские университеты и компании.

– Предлагаю поговорить об Американе Юниверсити Киев. Как так получилось, что вы стали президентом частного американского университета в Киеве, да еще во время войны?

– В 2022 году я много ездил между США и Украиной, давал интервью международным СМИ с призывом в Пентагон и Конгресс США одобрить передачу Украине определенных видов вооружения.

В это время я познакомился с послом (бывшим спецпредставителем Госдепартамента США по Украине. Ред.) Куртом Волкером, который является одним из основателей Американ Юниверсити Киев. Впоследствии он предложил мне возглавить АЮК.

Взвесив все за и против, я согласился, хотя никогда не думал о том, чтобы руководить университетом. Я окончил академию Вест-Пойнт, получил образование в ведущих американских университетах. Недавно учился на докторантуре, но отложил написание диссертации, чтобы полностью посвятить свое время помощи Украине. Также я возглавляю компанию по развитию лидерства в Вест-Пойнте и преподаю лидерство, разбираюсь в образовании, разработке учебных программ, развитии факультетов.

Так что, по сути, управление университетом стало для меня логичным профессиональным шагом.

Но главное, что я согласился на эту роль из-за желания трансформировать высшее образование в Украине и поддержать украинцев.

Я знаю, какие колоссальные возможности открывает перед человеком качественное высшее образование. Общаясь со студентами АЮК, я чувствую их интерес, энтузиазм и жажду учиться ради своей страны. И это невероятно меня мотивирует.

АЮК был официально открыт за три недели до полномасштабного вторжения, потому что наша команда, акционеры и партнеры верили в будущее украинской молодежи и важность нашего института.

Сейчас, два года спустя после запуска, я горжусь тем, что мы не только устояли и набрали студентов, но и, кроме учебных программ, мы также делаем много важных инициатив, которые помогут Украине одержать победу и устойчивый мир.

– Как ваш университет сейчас работает во время полномасштабной войны?

– Два года назад у нас был выбор: начать работу университета во время тревожных сигналов о возможной эскалации войны или отложить до лучших времен.

Мы решили открыться, однако в первый год вели обучение полностью онлайн. Честно говоря, предоставлять качественное образование онлайн довольно сложно даже в мирное время, не говоря уже о военном. Студентам и преподавателям, как и многим тогда в Украине, иногда приходилось работать без электроэнергии и других базовых вещей.

Параллельно шел процесс реконструкции бывшего Киевского речного вокзала. Это фантастическое здание в сердце Киева мы выбрали, чтобы создать в нем первый кампус АЮК, отвечающий самым высоким требованиям и стандартам американского университета. И уже летом 2023 года наши студенты оценили это современное и технологическое пространство.

На самом деле команда АЮК проделала колоссальную работу, чтобы студенты могли полноценно учиться и офлайн, и онлайн: из Киева, из других городов и даже стран.

Так, например, украинцы, живущие в Польше, Германии или Чехии и желающие получить американское образование бакалавра или магистра за украинские деньги, могут свободно учиться в АЮК онлайн.

– Что еще отличает ваш университет из других частных или государственных?

– В первую очередь, это студентоцентрическая система обучения, где главным является именно студент, а преподаватель – скорее наставником.

Кроме того, американское образование – карьероориентированное: студенты получают знания и прокачку только тех навыков, которые помогут построить хорошую карьеру. В США, например, вполне обычная ситуация, когда студент четко понимает не только то, сколько он потратит на обучение, но и как этот диплом повлияет на уровень его дохода и социальный вес в будущем.

Мы со своей стороны помогаем нашим студентам в построении карьеры, организуя практику в ведущих международных компаниях и организациях, таких как НАТО, Avia Solutions Group, RAND Corporation и другие.

Американское образование максимально заточено на командную работу, креативность и, безусловно, важны добродетель и защита интеллектуальной собственности. Благодаря этому, студенты мотивированы генерировать идеи, реализовывать самостоятельные проекты и стартапы, масштабировать свое дело или бизнес.

Очень важно коммьюнити, частью которого ты становишься раз и навсегда. Поэтому мы уделяем много усилий тому, чтобы наши студенты, где бы они ни были, больше взаимодействовали между собой и были вовлечены в студенческую жизнь: участвовали в студенческих клубах и хакатонах, посещали мероприятия с ведущими мировыми экспертами, дискутировали с ними, изучали международный контекст через взаимодействие с теми, кто стоит у истоков политических, экономических, культурных, военных решений.

К тому же, благодаря сотрудничеству АЮК с Arizona State University наши студенты могут получить двойной – американский и украинский – диплом.

Это отличная возможность учиться в мультикультурной среде, которая дает лучшее понимание глобального контекста и своего места в нем. В 2023 году 33 наших студента стали соискателями американского диплома в ASU и проходят онлайн обучение наравне с американскими и международными студентами со всего мира.

Особенностью частного американского университета, конечно, есть собственные исследовательские платформы, бизнес-акселераторы, общественно важные инициативы.

Например, летом 2023 года мы подписали соглашение об административной и логистической поддержке Atrocity Crimes Advisory Group, которое возглавляет посол Клинт Уильямсон и занимается расследованием военных преступлений России в Украине. По этому случаю мы назвали башню нашего кампуса Tower of Justice как символ неотвратимости правосудия и наказания российских преступников.

Еще одно чрезвычайно важное для Украины дело – это разминирование территорий. Этой теме была посвящена конференция, которая прошла в Киеве в прошлом году и которую посетили около 500 участников. Надеюсь, что в этом году, при поддержке НАТО, мы снова соберем экспертов для обсуждения еще одной важной для победы и восстановления Украины темы.

Я уверен, что весь цивилизованный мир поможет Украине одержать победу. А вместе с ней страна получит реальную возможность стать членом ЕС и НАТО.

Поэтому уже сегодня мы должны готовить новых лидеров в разных областях, которые будут продвигать интересы Украины в мире, на равных будут вести переговоры и отстаивать свою позицию.

Мы в АЮК растим таких лидеров. Лидеры, которые создадут новую Украину.

Общался Андрей Синявский,

«Европейская правда»

Источник Continue reading «Дэн Райс: «Мы сращиваем лидеров, которые создадут новую Украину»»